Танцы на снегу

Лукьяненко Сергей Васильевич

Ну не мог я теперь бросить бич в утилизатор!

У меня никогда не было своего зверька. На собаку или кошку нужен большой социальный пай, родители не могли себе этого позволить. Они обещали в четырнадцать лет подарить мне настоящего живого мышонка, на него пай совсем маленький. Но ничего не получилось…

Я загружал лоток до тех пор, пока вес снова не стал шестьсот семь граммов. Труднее было подогнать проценты металла. Не знаю, справился бы я… вот только когда я попытался сломать какую-то стальную проволоку (настоящий фаг ее бы легко сломал,

а может, и обычный взрослый человек справился бы), из рукава выскользнул бич, на миг припал к проволоке – и та развалилась на две половинки.

«Девять процентов», – подтвердило табло.

Я стоял, держа палец на кнопке и пытаясь справиться с сумбуром в голове. Но тут в коридоре послышались шаги, и я невольно нажал кнопку.

Лоток втянулся, и утилизатор радостно загремел своими жерновами.

Выскользнула квитанция об утилизации.

На негнущихся ногах я пошел обратно. Бич тихо дремал на моей правой руке, совсем как у фага. Плоский, незаметный. Его даже обычные детекторы не фиксируют, он очень умно устроен. Металлические детали распределены так, чтобы, когда бич свернется вокруг руки, походить на браслет от часов и сами часы. А мои настоящие часы самые дешевые: пластиковая наклейка на руке, там металла вообще нет…

– Возьмите, Борис Петрович… – Я протянул Тарасову квитанцию.

Мой начальник задумчиво посмотрел на бумажку. Неторопливо подклеил ее к акту о списании. Спросил:

– Не переживал, Тиккирей? Не жалко было бич?

– Это же просто сломанная машина… – пробормотал я.

Тарасов кивнул:

– Да, ты прав. Садись… обрабатывай данные вчерашнего эксперимента. Методику понял?

– Понял.

– Это не спешно, но если сегодня закончишь – хорошо. Я пока отойду…

Прихватив акт о списании, Тарасов вышел. А я сел за свой компьютер, подключил кабель к нейрошунту.

Меня всего трясло.

Что же я наделал?

Глава 2

Домой я вернулся уже поздним вечером. В квартире было тихо, значит, Надежда зашла, покормила Лиона и уложила спать.

Бич по-прежнему обвивал мою руку.

Его не заметили детекторы на контроле, я преспокойно ушел, унося с собой очень дорогое и секретное оружие. Я украл! Причем украл у своих друзей, у авалонских фагов, которые спасли меня с Нового Кувейта и приютили на хорошей планете.

Наверное, если бы я мог повернуть время обратно, я бы не взял бич. Но теперь уже ничего не поделаешь. Абсолютно ничего. Можно попробовать уничтожить бич, но тогда зачем было его воровать?

Значит, я теперь преступник, который даже не может воспользоваться добычей. Если меня кто-то увидит с бичом – сразу пойдут слухи. На такой планете, как Авалон, дети не ходят с оружием.

Я долго слонялся по квартире. Пробовал посмотреть телевизор – там шли всякие развлекательные программы, но от них стало только хуже. Сделал себе бутербродов и вскипятил чайник, но есть не хотелось. Тогда я пошел в спальню.

Лион мирно

спал в своей кровати. Я разобрал свою постель, разделся, лег. Бич на руке почти не ощущался. Наверное, фаги тоже привыкают к своему оружию и перестают его замечать…

– Спокойной ночи, Лион! – сказал я в темноту. Но он не ответил.

Тогда я уткнулся в подушку и разревелся. Тихо, чтобы Лион не слышал. Как бы я хотел, чтобы мама и папа были рядом! Чтобы можно было рассказать им все, и пусть они придумывают выход. Взрослым проще, они всегда знают, что делать.

Но даже взрослые иногда ошибаются. Или не находят выхода и тогда делают вид, что их ошибка – правильный поступок.

Я даже не стал молиться перед сном. Теперь я очень редко молился. Может быть, потому, что понял – ни от чего молитва не спасает.

Под утро я проснулся от шепота. Открыл глаза, посмотрел на другую кровать, где спал Лион. Конечно, говорил он.

С ним это иногда бывает по ночам. Только обычно он говорит неразборчиво, а теперь я различал слова:

– Сейчас… сейчас… сейчас…

Меня пробил озноб. Лион бормотал сквозь сон, и я вспомнил, что точно так же порой отбрыкивался от тормошившей меня мамы. «Сейчас… сейчас я встану… еще минуточку…»

– Лион! – громко позвал я.

– Ну сейчас… – недовольно пробормотал он.

Казалось, что он – совсем нормальный. Что можно его затрясти, разбудить, он завопит: «Ну вот, не дал сон досмотреть!» – и вмажет мне по голове подушкой.

– Лион! – крикнул я, вскочил, подбежал к его кровати и затряс Лиона за плечи. – Просыпайся! Пора!

Он открыл глаза.

– Лион, вставай, – жалобно попросил я.

И он послушно встал. Зевая, дрожа от холода – на ночь я выставил в комнате слишком низкую температуру и отопление еще не включилось.

– Лион…

Он терпеливо стоял.

Я сел на его кровать и сказал:

– Ты прости, это мне показалось, что ты поправился. Понимаешь?

Лион молчал.

– Ты все понимаешь, я знаю, – сказал я, глядя даже не на него, а в окно, где занимался рассвет. – Ты все понимаешь и мучишься… Лион, пожалуйста, борись с собой. Заставляй себя, Лион. Ты обязательно поправишься, это все говорят. Но может пройти несколько лет. Мы станем взрослыми и совсем другими. А мы ведь только успели подружиться… Правда?

Он молчал.

– Сядь, – попросил я, и Лион сел. Я набросил ему на плечи одеяло и сказал: – Ты знаешь, у меня ведь совсем никого нет. Есть Глеб, Дайка… это мои друзья с Карьера. Но они далеко, их словно бы и нет теперь. Можно только вспоминать. А мама и папа умерли. Чтобы я мог жить. Есть еще Стась, но у него своя жизнь и свои дела, я его уже две недели не видел. Есть еще Тарасов, я рассказывал, но он просто товарищ по работе. Есть Рози и Роси, но они такие… они совсем дети, понимаешь? Они ничего не понимают, если честно! У них слишком хорошая планета. Я бы хотел таким быть, но не смогу… я уже родился. А ты другой, ты меня понимаешь, я чувствую.