Танцы на стеклах – 2
Шрифт:
При каждом ее шаге монетки мелодично звенят, и я наблюдаю за ними, как завороженный, возвращаясь к стулу.
– Если мне не понравится, наказание не будет засчитано. А, значит, ты не искупишь свою вину, и я не отменю своего решения насчет гарема, – предупреждаю я на всякий случай. Мэл закрывает лицо вуалью, пронзая меня ледяным взглядом. Подходя к краю покрывала из переливающихся осколков, она почти не дышит, прежде чем поднять правую изящную ножку
Я наблюдаю за ее лицом, прекрасно зная, насколько это больно. Кожа ступней пронизана огромным количеством нервных окончаний. Это безумно больно, когда в нее впиваются десятки осколков одновременно. Незабываемое ощущение…
– Танцуй, – жестко приказываю я.
– Будь ты проклят, Саадат, – произносит Мэл, начиная двигаться. Я смотрю на ее лицо, ища в глазах признаки боли и отчаянья. Но вижу только гнев и твердую уверенность пройти испытание. Не показать свою слабость. Упрямая, отчаянная сучка. Если честно, я надеялся, что она начнет меня умолять простить ее еще до того, как встанет на ковер из битого стекла. Но она оказалась сильнее, чем я думал.
Ее глаза не отрывались от моих, пока она грациозно и чувственно двигала стройными бедрами и руками, изображая танец искушенных наложниц. Меня бросило в жар от напряжения, которое снова заструилось между нами, вспыхнуло, заискрилось. Мой взгляд невольно заскользил по изящным кистям, хрупким плечами, тонкой талии и вздымающейся груди, едва прикрытой голубым, прозрачным шелком. Каждое движение стройными бедрами сопровождалось звоном монеток, каждый жест был пронизан невероятным соблазном, словно она танцевала не на стеклах, а на персидском ковре.
Я тяжело задышал, ощущая, как сложно контролировать собственные эмоции, наблюдая, как передо мной изгибается сексуальное тело Мелании Йонсен. Никакие незажившие раны не способны были остановить мое безумное влечение, одержимую, болезненную потребность заполнить ее собой. Но я пришел сюда не за сексом, хотя не думать о нем, глядя на нее сейчас невозможно. Пора взглянуть правде глаза. Мои чувства к Мэл вышли за пределы удовлетворения сексуальной потребности.
Я чувствую к ней больше, чем могу себе позволить. Больше, чем готов признаться самому себе.
Мое проклятие. Ведьма. Мeligim. Shaitanah. [21]
Маленькая, совершенная девушка, словно созданная для меня. Коварная, неверная…
Безумная, смелая. Сумасшедшая.
Я скольжу взглядом по ее груди, вспоминая, насколько красивой она выглядит
В комнате становится душно, и я вижу, как на лбу Мэл блестит испарина. Я и сам горю. Мелодия набирает тональность, вместе со скоростью моего пульса. Ее глаза сверкают, глядя в мои, но не сразу я понимаю, что их блеск – вовсе не очередной воинственный вызов, а слезы, которые она сдерживает из последних сил. Я опускаю взгляд вниз, глядя на осколки, залитые кровью. Проучить, напугать, я не думал, что она осмелится, сможет вытерпеть так долго. Околдованный ее танцем, я забыл…
21
дьяволица – араб.
– Хватит. Стой! – кричу я, вскакивая на ноги. Протягиваю руку, хватаю ее за запястье и тяну на чистый, непокрытый стеклами, пол. С губ Мэл срывается судорожный вздох, когда ее ступни касаются прохладной поверхности. Я держу Меланию за плечи, не позволяя осесть на пол. Меня трясет, как в лихорадке, и я не знаю, что за чувство заставляет тянуть ее к себе сжимая в объятиях, и качать, как ребенка, шепча, бессмысленные теперь, слова утешения. Она безвольно обвисает в моих руках, прижимаясь щекой к груди, прямо напротив раны. Но мне не больно, и, даже когда соль от ее слез попадает на кожу, я не чувствую ничего, кроме глубокого раскаянья.
Мелания
Боль… все грани невыносимой боли, пульсирующей в каждой клетке. Не знаю, как еще могу стоять. Горячая, мучительная, агонизирующая боль поднимается из разрезанных ступней, распространяясь обжигающей волной по всему телу. Боль, которую я никогда не ощущала прежде, и вряд ли когда-нибудь испытаю еще.
Мне кажется, что я горю заживо. Все кости в теле вот-вот переломаются, раскрошатся, потому что организм просто не вынесет таких адских мук. Каждая клеточка моего тела умирает изнутри, рассыпается на атомы. Но есть кое-что гораздо хуже… моя душа превращается в развалины куда быстрее, погибает в руках Джареда, покидает меня вместе со слезами, когда я утыкаюсь в его грудь. Прямо в то самое место, где нанесла рану.
Душа больше не может переносить таких физических издевательств, плачет, надрывается, сжигает, оголяя последние нервы… спасает себя, как может. И хочет, мечтает выбраться из тела, подверженное таким страданиям… незаслуженно, несправедливо, нечестно. Только бы больше не чувствовать такой боли.
Конец ознакомительного фрагмента.