Танцы с королями

Лейкер Розалинда

Они почти дошли до телеги, когда неподалеку послышался взрыв смеха. Жанна содрогнулась, приведенная в ярость этим кощунством, нарушавшим покой последних мгновений, которые ее мертвый муж должен провести в месте, где трудился всю свою жизнь. Повернув голову в том направлении, откуда раздавались раскаты здорового, заливистого хохота, она сквозь пелену слез увидела группу придворных, поднимавшихся по ступенькам террасы; среди них находился и король. Пробормотав что-то невразумительное, бедная женщина вырвалась из рук дочери и распорядителя и повернулась к подошедшим, испепеляя их безумным взглядом.

Людовик, любимым занятием которого было демонстрировать гостям красоты своего

чудесного парка и в особенности его замечательные фонтаны, возвращался во дворец вместе с английским послом и другими именитыми гостями после одной из таких экскурсий. Как всегда, его сопровождала свита из нескольких придворных. Обычно гости знакомились с окрестностями дворца из открытого экипажа, что позволяло увидеть немало достопримечательностей, но в этот раз послу захотелось прогуляться пешком, и они успели лишь дойти до фонтана Аполлона и вернуться назад. Когда произошло несчастье с Тео, они были еще слишком далеко и ничего не видели и не слышали, поскольку шум водяного каскада, искрившегося на солнце, заглушил крики и поднявшуюся суматоху. Людовик уже собрался вести гостей в северный цветник, но в это время кто-то из гостей отпустил хлесткую остроту, и он, сам большой любитель пошутить, запрокинул голову и громко засмеялся.

Внутри Жанны что-то сломалось. С безумным криком она бросилась к королю; ее черный платок развевался на ветру и хлопал по плечам, словно вороньи крылья. Маргарита, до смерти перепугавшись, закричала ей вслед:

— Мама! Вернись!

Она сделала попытку броситься за ней, но распорядитель работ вовремя успел схватить девушку за руку и удержать — для ее же пользы. Он почувствовал, что сейчас должно произойти нечто не менее ужасное, чем та трагедия, которая только что случилась, и уже никто не в силах предотвратить это. Король остановился и пристально смотрел на бежавшую к нему Жанну. На его лице отразились недоумение и досада. Резкий, громкий голос женщины, проклинавшей монарха и не стеснявшейся при этом в выражениях, был слышен повсюду:

— Ты — дьявол! Ты — хладнокровный, бессердечный убийца! Тебе наплевать на то, что случилось, потому что у тебя вместо сердца — камень!

Жанна подбежала к королю и остановилась в нескольких шагах. На нее магически подействовала аура, исходившая от него, и зрелище его великолепного наряда — роскошного сапфирно-голубого камзола с золотым шитьем, поверх которого была надета такая же куртка, шляпы с бриллиантовой пряжкой и огромным пером и черного, отливавшего синевой, напудренного парика. Она не испытывала никакого страха: это чувство полностью исчезло у нее вместе с остатками помутившегося разума. Лицо женщины перекосила гримаса ненависти:

— Тебе мало того, что ты отнял наш дом и маленький клочок земли, который спасал нас, когда мы по твоей милости умирали с голоду! А теперь погиб и мой муж! И все это для того, чтобы насытить твою утробу, ради твоей славы. Ты чудовище! Гнусный развратник! Все это знают! Я плюю на тебя!

Ее голова дернулась, и плевок попал на носок правой туфли Людовика, который тут же ощутил приступ гнева, настолько сильный, что лицо короля исказила гримаса, а грудь раздулась. Он стал необыкновенно спокоен, как случалось всегда, когда у него случались страшнейшие припадки бешенства. Это спокойствие окутало его, словно покрывалом, и охрана, подбежавшая, чтобы увести потерявшую разум женщину, в страхе оцепенела. Людовик ткнул указательным пальцем в направлении Жанны и бесстрастным голосом отдал суровый приказ:

— Эту женщину следует высечь и бросить в тюрьму. Никогда больше не увидит она света дня.

Когда ее схватили, он повернулся к гостям, с отвращением наблюдавшим за этой жесткой сценой,

и непринужденным тоном, словно не произошло из ряда вон выходящего, заговорил об узорах из цветов, которые им сейчас предстояло увидеть. Однако внутри Людовика все кипело яростью. Уже одно то, что инцидент произошел в присутствии именитых гостей, было ужасно, хотя его королевское достоинство не пострадало. Король гордился любовью, которую испытывал народ к его персоне; ему доставляло огромное удовольствие наблюдать, как толпы верноподданных стекались повсюду, где он появлялся — в городах ли, которые он посещал, или на дороге, когда возвращался домой с войны, в очередной раз покрыв славой боевое знамя Франции. Он был подобен божеству и внушал трепет и благоговение всем. Ни у одного правителя не было резиденции, которая могла бы столь ярко олицетворять королевское величие, как у него, властителя самой могущественной страны в Европе. Ему было особенно приятно видеть, какое внушительное впечатление Версаль произвел своим размахом и великолепием на представителя страны, бывшей когда-то врагом Франции.

А тут откуда ни возьмись появилось это нелепое существо, которое все испортило!.. Со времени ненавистного восстания Фронды, которым была омрачена его юность и которое служило причиной его неприязненного отношения к Парижу, несколько дней находившемуся во власти мятежной знати и ее приверженцев из числа крестьян, не приходилось ему терпеть таких унизительных оскорблений. Эта женщина заставила ожить химеры прошлого, от которых его тошнило. Она явилась из того давнего времени, как отвратительный призрак, напомнила о ночных кошмарах, от которых прошибал ледяной пот, и ему снова показалось, что его жизни угрожает смертельная опасность. Ну что ж, из подземной темницы, куда бросят эту презренную тварь, ей никогда не удастся выйти, и он больше не услышит о ней.

Когда Людовик возглавил процессию и прошествовал дальше, рассуждая о цветах, которые он любил видеть повсюду, от его внимания ускользнуло, что один из придворных незаметно отстал, а затем и совсем покинул свиту. Это был Огюстен. Он быстро подошел к деревянным подмосткам, на которых уже начали трудиться рабочие. Их лица выражали явное недовольство жестоким приговором помешавшейся от горя вдове их умершего друга.

— Что здесь случилось? — спросил он ближайшего рабочего. — Почему та женщина подбежала к королю и набросилась на него с ругательствами?

Когда ему рассказали подробности происшествия, он поспешил за Жанной, движимый состраданием и отчасти ответственностью, поскольку узнал ее, хотя их знакомство носило довольно странный характер. Несчастной уже не было видно; охрана уволокла ее, отбивавшуюся и сопротивлявшуюся, в дворцовую тюрьму. Завернув за угол здания, Огюстен нагнал медленно ехавшую телегу, в которой лежало накрытое куском холста тело покойного. Подняв глаза, он успел мельком увидеть Жанну, которую вталкивали в дверь тюрьмы. И тут же эта дверь с лязгом захлопнулась перед девушкой, пытавшейся войти вслед за арестованной и ее конвоирами.

Замедлив шаг, Огюстен наблюдал за тем, как она стала в отчаянии барабанить кулаками в двери. Можно было почти не сомневаться, что эта девушка и была та самая Маргарита. В схватке со стражником с нее слетела шапочка, и волосы растрепались во все стороны, свисая пушистой волной до самого пояса. Убедившись в тщетности своих попыток, она уронила голову в ладони и замерла у тюремной двери, отрешенная от всего. Затем она медленно опустилась на колени; ее плечи содрогались от рыданий. Неподалеку остановилась телега, и Огюстен махнул вознице, чтобы тот подождал. Затем он поднялся на крыльцо, где на коленях стояла девушка, и дотронулся до ее плеча.