Танцы в ночи. Магия любви

Славина Анастасия

А потом… Впрочем, в этом «потом» Влада не была уверена: в пятнадцать лет смотришь на жизнь сквозь такую толщу фантазий, что отделить правду от вымысла почти невозможно. Она помнила – или так ей казалось – что в ее с Марком последнее лето что-то изменилось. Они, как и раньше, проводили много времени вместе, разъезжая по окрестностям на велосипедах, купаясь и хулиганя, но Марк стал вести себя по-другому, осторожнее и мягче. Иногда Влада ловила на себе его затяжной взгляд. Правда, уже в следующую секунду Марк менялся, улыбался, и тревожная тень, вспыхнувшая в ее сердце, исчезала.

Последний день перед расставанием был мучительным,

словно они оба понимали, что к следующему лету все безвозвратно исчезнет. Они отправились на ручей, впадающий в Холодный пруд, чтобы наловить раков к прощальному ужину.

После полуденной жары воздух под мостом казался ледяным, как в гробнице. Опираясь о влажные каменные стены, они спустились к ручью. Перед тем как войти в воду, Влада оглянулась – и снова наткнулась на затяжной взгляд. Только на этот раз Марк не стал переводить все в шутку.

– Мне будет не хватать тебя, как воздуха, – произнес он так просто, словно говорил об этом Владе несколько сотен раз.

– Ничего, через пару недель уедешь в Москву – и у тебя будет много воздуха, – отшутилась она, надеясь, что ничего на ее лице не выдало печали.

– В Москве-то? В столице смога? – Марк грустно улыбнулся и вдруг притянул Владу к себе. У нее перехватило дыхание.

Ей было всего пятнадцать. Весь ее интимный опыт сводился к нескольким неуверенным поцелуям с соседом по парте, но в тот момент, под мостом, каждая клеточка тянулась к Марку – лучшему другу, который, как ошеломляюще прекрасно оказалось, мог превратиться в лучшего парня. Где-то в глубине души Влада понимала, что их любовь невозможна: завтра они разъедутся по разным городам. Он – в Москву, ко взрослым соблазнительным студенткам, она в – Питер, к подросткам-одноклассникам. Но в те секунды, ощущая лед камней и жар его тела, утопая в журчании воды и сумасшедшем пении птиц, она была согласна на любые страдания – потом, чтобы получить его сейчас.

Марк обнял Владу, она чуть приподняла голову, не напрашиваясь на поцелуй, но словно предлагая попробовать, – а Марк только обнял ее сильнее и прошептал:

– Нет, это ты – мой воздух. Ты – мой ветер.

Вот и все.

Влада не знала, что значили для него те мгновения, но в ней они поселили тоску, которая не проходила еще долгие месяцы.

После ее отъезда связь с Аркаевыми оборвалась. Илона и Марк стали игнорировать любые попытки с ними связаться, а через полгода после гибели их отца, перестала звонить даже тетя. Аркаевы больше не хотели видеть Владу. Смириться с этим ей было так же сложно, как и с разводом родителей.

Влада отыскала гостевую, оставила чемодан у порога и направилась к последней комнате – спальне Марка. Влада стояла возле двери, снова ощущая болезненную тоску, и не решалась войти. А потом, ругая себя последними словами, опустила ручку и, шагнув вперед, едва не расшибла лоб: оказалось, дверь была заперта. Владу разобрал смех: как же это похоже на Марка – его личная комната, нечего совать любопытный нос! – но веселость быстро исчезла. Марка не было в Старых Прудах – и если они не встретились даже сейчас, то, кто знает, встретятся ли когда-нибудь.

С тяжелым сердцем она вернулась в свою спальню. Дождевые капли мелко барабанили по стеклу, прохладный ветер залетал в окно, а Влада лежала на кровати, глядя на высокий расписной потолок, и думала: что же ей делать с этим поместьем? ее деньгами? и ее жизнью?..

* * *

Она проснулась от острого ощущения,

что в комнате находится кто-то еще, но огромное, на полстены, зеркало отражало только ее саму.

Включилось электричество. Хрустальная люстра с лампами в виде оплывших свечей тускло освещала спальню. Окна в сад были распахнуты, и, казалось, птицы пели прямо над ухом.

Влада взяла фотоаппарат и вышла на улицу. В детстве она часами могла фотографировать развалины Белой дачи, знала каждый изгиб почерневшей после пожара стены, каждый осколок треснувших оконных стекол. Но все пленки того времени остались в квартире у матери, так что о них можно было забыть. Влада собиралась создать новую коллекцию снимков.

Она обошла поместье, выбирая наиболее удачные ракурсы. Дожидалась, пока солнце скроется за облаками. Фотографировала в густом закатном свете. Но идеального результата так и не добилась. Дом, словно замкнулся в себе, не доверял ей, держал ее на расстоянии.

Отсняв пленку, Влада нарвала полевых цветов и отправилась к полуразваленной часовне, которую Аркаевы-старшие хотели превратить в фамильный склеп – но не успели. Никто даже представить не мог, что склеп им понадобится так скоро.

Когда Влада подошла к часовне, тень уже накрыла семейное кладбище, только в лучах заходящего солнца красным золотом блестел крест на могиле Алексея Аркаева, пропавшего на охоте больше трех лет назад. Вторая могила была свежей: горка песка, деревянный крест, все еще пахнувший стружкой, и несколько искусственных венков – могила тети Симы. Погруженная в тяжелые мысли, Влада опустилась на низенькую скамейку – и тут же встала: оказалось, за могилами Симы и Алексея скрывались еще две. Со своего места Влада не видела ни имен, ни фото – только аккуратные кресты и черные гранитные края памятников.

Сначала Влада подумала, не захоронены ли там прежние хозяева поместья, но тотчас же вспомнила: этих могил раньше не было. Тогда чьи они?..

Кровь хлынула к вискам. В глубине души Влада знала ответ, но не могла его принять. Она сделала шаг вперед – и увидела портрет на первом памятнике. Улыбаясь, на нее смотрела Илона – красавица с нежной улыбкой и ямочками на щеках. В оцепенении, до последнего не веря в происходящее, Влада заставила себя прочитать имя на соседнем памятнике – и к горлу подкатила тошнотворная волна. Такое не могло происходить на самом деле – только в самом жутком сне, после которого просыпаешься другим человеком. Не смея поднять глаз на фото, Влада снова, буква за буквой, прочла надпись: Марк Алексеевич Аркаев.

Марк.

Влада попятилась, споткнулась о могилу Симы, едва не упала, но даже не заметила этого; потом бросилась в дом, к запертой комнате Марка.

– Марк! Марк! – Она ломилась в закрытую дверь до тех пор, пока не закровоточили костяшки пальцев, затем опустилась на пол и обхватила руками колени – а в голове продолжал звучать солнечный голос Марка: «Ты – мой ветер».

* * *

Красный кабриолет припарковался у обочины. Стефан заглушил мотор и повернулся к девушке, сидевшей на соседнем кресле. Луна ярко освещала ее лицо, длинные ресницы отбрасывали на скулы кукольно пушистые тени. Стефан потратил больше часа, выискивая в толпе приезжих подходящую девушку, и остался доволен результатом. У Ирины была фигура взрослой женщины и по-детски большие глаза. В этих глазах отражалась каждая ее эмоция. Вот и сейчас она смотрела на него с восхищением и трепетом.