Танцы в пыли (Желанный обман)
Шрифт:
Вильямс, избалованный и капризный, как девица, продолжал хныкать:
— Прежний-то мой хозяин был как-то повеселее… Эх, жаль, что он умер. Боюсь я этого лорда Морнбьюри. Он меня как будто и не видит вовсе, словно сквозь меня смотрит. Такой странный…
А наверху при свете трех свечей в серебряном подсвечнике сидел за секретером Эсмонд и писал письмо своему другу Арчи.
«Как только позволят твои дела, сразу же приезжай навестить меня. В этом доме живет столько скорбных воспоминаний! А в мое отсутствие умер мой верный Вилкинс — его похоронили в Годчестере.
Он торопливо посыпал песком письмо, а затем запечатал его своей печатью. После этого принялся бесцельно бродить по комнате из угла в угол. Еще полгода назад ему ничего не стоило зазвать сюда кучу друзей и хорошеньких женщин, заказать музыку, играть целыми ночами в карты… Но то был другой, прежний Эсмонд. Те дни безвозвратно ушли. Он остановился у стола и взял в руки последнее письмо, полученное от королевы. Один абзац сразу бросился ему в глаза:
«Даю тебе время до Нового года, чтобы закончить оплакивание леди Доротеи, после чего приказываю заняться поисками другой невесты и начать приготовления к свадьбе».
Он смял письмо в руке и спрятал лицо в рукав.
— Как же можно так скоро? Как же можно?.. — пробормотал Эсмонд вслух.
И тут он вспомнил о Магде и ее письмах. Граф выпрямился, пораженный внезапной идеей. Было слышно, как за окнами завывает ветер. До сих пор он, Эсмонд, только горевал и жил светлыми воспоминаниями. И не видел будущего. Но сейчас среди могильной темноты вдруг забрезжил единственный лучик — лучик надежды.
А вдруг Магда и лицом похожа на Доротею? Если она такая же красивая и достойная, как сестра, то… то почему бы ему не последовать настоятельным советам королевы?
От волнения у Эсмонда даже вспыхнули щеки, чего раньше с ним никогда не случалось, и он снова потянулся к перу. На этот раз письмо было адресовано отцу Магды Конгрейл и занимало несколько страниц. В самом конце граф писал:
«…С Вашего позволения, сударь, я бы хотел, чтобы Вы прислали мне какой-нибудь из последних портретов вашей дочери. Если Вас не затруднит, передайте его слуге, который доставит Вам это письмо.
С тем прощаюсь.
Морнбьюри»
Часть вторая
1
Уже неделю не переставая валил снег.
В верхнем этаже старинного особняка у окна своей спальни сидела юная девушка. Прижав лицо к стеклу, как обычно делают маленькие дети, она неотрывно смотрела на унылый пейзаж за окном. Вокруг дома от Котсвольдских холмов до деревушки Фенбридж раскинулась голая болотистая пустыня. День клонился к вечеру. Темнело по-зимнему рано, уже в пять часов сгущались сумерки. Однако Магду это только радовало, ведь жизнь для нее была сплошной мукой, поэтому она любила пораньше забраться в постель и наглухо задернуть шторы. Пусть на улице гуляет холодный ветер! И все же у
В этих стенах родился сэр Адам, отчим Магды. В возрасте двадцати одного года он женился на Джейн, овдовевшей сестре графини Шафтли. Он привез ее в этот дом вместе с малолетней дочерью, которая впоследствии стала носить его фамилию — ради удобства. Леди Конгрейл родила ему еще троих сыновей. Магда любила младших братьев, во всем доме они были единственными, кого заботило, жива она или нет.
Сейчас они вместе со своим отцом уехали на утиную охоту. Леди Конгрейл лежала больная в постели, она ожидала очередного ребенка.
Думая о своей матери, Магда не испытывала ничего, кроме жалости. Джейн Конгрейл была слабохарактерна и глупа. Сколько ни старалась, Магда не могла проникнуться к ней хоть каплей уважения. Леди Конгрейл жила в постоянном страхе перед своим супругом (что, впрочем, ничуть не удивляло Магду) и в постоянном беспокойстве за свое слабое здоровье. Кроме того, она была почти постоянно беременна (причем роды всегда проходили невероятно тяжело) и в этот раз не сомневалась, что ребенок отнимет у нее жизнь. Она была уже немолода и после рождения младшего, Освальда, которому исполнилось восемь, перенесла два выкидыша, и еще два младенца родились мертвыми.
Магда относилась бы к матери с большим сочувствием, если бы та проявляла хоть малую толику мужества, достоинства и воли перед лицом своих несчастий. Но леди Конгрейл была не в состоянии противостоять ни своему тирану-мужу, ни грубым, дурно воспитанным сыновьям, которые по примеру своего папаши ни во что ее не ставили и лишь смеялись над ее жалкими попытками образумить их.
Но главное, сколько Магда себя помнила, мать никогда не пыталась защитить ее, свое первое дитя, от жестокости Адама Конгрейла. Он вел себя как настоящий садист по отношению ко всем женщинам, слугам и животным. Он тиранил и своих собственных сыновей, однако для них существовали некоторые привилегии, недоступные той, которую они называли сестрой.
Впрочем, так было не всегда. Вглядываясь в неуклонно темнеющий пейзаж за окном, Магда вспоминала о прошедших днях. Она всегда воскрешала в памяти эти светлые воспоминания, чтобы не разувериться в том, что в мире еще существуют добро, теплота и истинное благородство… Что жизнь бывает прекрасна и полна ярких красок… Что любовь и нежность — это вовсе не пустые слова… Пусть в поместье Уайлдмарш нет ничего, кроме злого ветра, воющего в болотах, пусть жизнь здесь груба и угрюма, как этот самый ветер, но ведь где-то есть и другая жизнь.
Своего родного отца она помнить не могла, так как он умер, когда Магда была еще совсем малышкой, но, судя по его лицу на портрете, который дочь бережно хранила, он был полной противоположностью второго мужа ее матери.
О том, как случилось, что мать выбрала себе в мужья именно сэра Адама, Магда узнала от своей старой няни по имени Тамми. Старуха жила в их доме с давних пор и сейчас прислуживала матери как горничная. Это была властная и грубая женщина, однако настолько неравнодушная к пиву, что стоило ей остаться дома одной с детьми, как она немедленно напивалась и на глазах добрела. Более того, у нее тут же развязывался язык, и тогда она выбалтывала детям все, что знала про взрослых.