Танцы во льдах
Шрифт:
– Молодец, Трис, - вполголоса шепнул Рес, проезжая мимо нас с Ширрой.
– Хорошо придумала. Теперь никому и объяснять ничего не надо.
Я кивнула, двинувшись вперед бок о бок с тигром, но почти сразу почувствовала пристальный взгляд Леха. Однако особого внимания не обратила - ну его, вруна бессовестного. Хоть и помогла его ложь уладить какие-то нюансы, но все равно - неприятно сознавать, что тебя используют. Да еще без спроса и там, где особой нужны в этом не было. Ширра - ладно, он, кажется, совсем не против моего крохотного обмана. По крайней мере, не ворчит, не бурчит и не требует выложить правду каждому встречному-поперечному. В отличие от некоторых, он понимает, где надо остановится, и отложил все вопросы до того времени, пока вокруг не останется посторонних ушей. А Лех, будто до сих пор в чем-то подозревает, так и сверлит сзади тяжелым взглядом. Прямо над душой стоит, будто больше заняться нечем. Одно хорошо - его кто-то
Ничего странного или необычного внутри форта не оказалось: обычные дома, обычные улицы, обычная площадь в центре, где, как и везде, стоит неизменный храм во славу Двуединого. Фонарей, конечно, вдоль дороги неоправданно много, но для военного городка такое расточительство - не роскошь, а необходимый элемент жизни: нежить не любит света, а значит, стоит воспользоваться их слабостью даже в малом. Пусть-ка шкуру себе подпалит, коли рискнет полезть на стены.
Ну, что еще бросилось в глаза?
Пожалуй, народу для темного времени суток здесь оказалось многовато, причем подавляющее большинство - мужчины, вооруженные чуть не до зубов. Поджарые, как муравьи, суровые, закаленные, матерые. Явно не дутые солдафоны из столичных гарнизонов. Но тут, опять же, сказывается местная специфика: без оружия и серебряного клинка в изголовье спать вообще не ложатся. За меч хватаются прямо из колыбели. Пришлых почти не держат, оседлого народу немного, в основном - бабы с детишками, дожидающиеся возвращения мужей. Да и тех, надо сказать, немного: Приграничье - не место для семейного счастья. Торговцы тоже надолго не задерживаются: приехали, переночевали, да и двинули в обратный путь, поскорее оставив опасную местность позади. Лавки есть, как не быть? Но мало. Непростительно мало. Впрочем, оружием и амуницией Патруль полностью снабжается за счет казны, а с питанием перебоев они отродясь проблем не знали: в Приграничье караваны все же - не редкость. Так что если и ходят по этим улицам исключительно люди военной профессии, то лишь оттого, что половина только-только с рейда вернулась, а вторая половина назавтра в новый рейд уйдет. И так, судя по спокойным лицам Патрульных, было всегда.
Однако, что поразило меня больше всего, так это то, что Лех, показав подорожную какому-то усатому громиле на входе, без всяких вопросов и разрешения завел нас в один из пустующих домов недалеко от главной (и единственной) площади. Ни у кого не спросил, ни с кем больше не согласовал. Просто толкнул ногой дверь и зашел, будто имел на это какое-то право. Потом ненадолго отлучился, шепнул кому-то пару слов, с кем-то перемигнулся, и вот - у нас в распоряжении оказался целый домина с пристройками, а из соседнего двора уже помчались расторопные мальцы, таща в руках корзины, полные всевозможных яств. Они же, пока мы расседлывали коней, осматривались и занимали стойла, торопливо вымели и вымыли пыльные полы, протерли столы, пробежались по комнатам, старательно застилая постели свежим бельем. Проворно натаскали горячей воды в три огромные бадьи. Повесили рядом пушистые полотенца и так же шустро умчались, оставив в пустом доме только одного - конопатого патлатого пацана с умненькими глазками и проказливой улыбкой вечного непоседы.
Я в недоумении обернулась к эльфам.
– Так принято, - с улыбкой пояснил Шиалл.
– В форте всегда есть пустующие дома, специально для тех, кто вернулся с рейда. Загодя выстроены и неплохо обустроены, в которые только приди, смети пыль и можешь спокойно жить. Правда, обычно их приходится делить с кем-то еще, потому что желающих всегда оказывается немало. Но для нас с братом в Торроте делают исключение: оставляют отдельное помещение, на которое никто больше не покушается. В качестве жеста уважения, так сказать, к расе бессмертных, и помня о наших сложных отношениях друг с другом. Но мы не жадные: охотно делимся с остальными. А касательно парнишек - тоже просто: про нас еще от ворот послали предупредить, так что не удивляйся. Здесь так заведено: любой вернувшийся гнотт в первые сутки обеспечивают всем необходимым за счет казны.
– Надо же. А кто за все это отвечает?
– Воевода, конечно. На то он тут и поставлен, чтобы порядок блюсти.
Я недоверчиво покосилась.
– Хочешь сказать, что любой из Патруля, заходя в любой из ваших фортов, может быть уверен, что его накормят, напоят и выделят место, чтобы переночевать?
– Разумеется.
– Ничего себе. Похоже, содержание Патруля обходится казне в бешеные деньги.
– Верно, - кивнул Беллри.
– Но, поверь: за ту работу, которую он выполняет, это - весьма скудная оплата. Даже если включить сюда расходы на оружие, доспехи, обиход лошадей, провизию и ежемесячные выплаты ветеранам. Потому что Патруль - это единственная сила, которая сдерживает нежить от наплыва в обитаемые земли. И единственная преграда, благодаря которой все остальные ваши королевства продолжают
Я неловко кашлянула.
– Конечно, ты прав. Я и не думала спорить. Просто удивительно: вы тут - как в другом мире живете. Почти без чиновников, без проволочек и глупых бумажек. Слово все еще ценится на вес золота, есть те, кому можно доверить спину, есть цель, есть средства для ее достижения и те, кто способен дойти до нее во что бы то ни стало. Я... наверное, это просто зависть, Беллри? Никогда не думала, что хоть где-то еще можно так жить.
– Ну, не все так легко, как кажется, - усмехнулся эльф.
– На самом деле хватает тут и воровства, и стяжательства, и казнокрадства, и всего того, от чего ты не так давно сбежала из столицы. Просто выражено в гораздо меньшей степени, поскольку наказание за воровство - не отрубленная рука и позорное клеймо, как в Ларессе, а волчья яма и быстрая казнь, во время которой никто за тебя даже не вступится. А за казнокрадство разрешено вешать без суда и следствия.
– Какие ужасы ты рассказываешь, - невольно поежилась я.
– Прямо страх один. Хоть любимую работу бросай и уходи в монахи.
– В монахи тоже можно, никто не осудит, - не понял моего беспокойства Шиалл.
– И храм есть - вон, в соседнем квартале виднеется. Хочешь - иди, они любого примут с распростертыми объятиями. Даже закоренелого грешника, ибо ваш бог велел прощать и смиряться. Торговать тоже не возбраняется, но учти - цены задирать не дадут: разоришься на одних только процентах, потому что спрос за каждую накинутую сверх установленного квоту будет такой, что все до исподнего с себя продашь, а и тогда не расплатишься. По этой же причине в Приграничье - самые низкие цены. И поэтому же тут выгоднее всего закупаться для продажи в той же столице. Думаешь, зря Брегол в последние годы так зачастил в Кроголин?
– Ничего не думаю, но, полагаю, он своего не упустит.
– Точно. Он даже подумывал тут лавочку открыть. Так, на пробу. Да Лех отговорил: не хочет проблем с Воеводой. У того на нас после той истории с воротами и так зуб имеется.
– Что ж так?
– не сдержала я улыбку.
– Все убытки вспоминает?
– А то. Покрывать-то их из казны пришлось, потому что Лех на всеобщем Собрании сумел во всеуслышание доказать, что действовал в тот момент исключительно в интересах Патруля. Дескать, жезл использовал для защиты от армии упырей, да и то, лишь в последний момент. То есть, спасал город от разрушения. А значит, всего лишь выполнял свой долг, причем выполнял его хорошо. За что ему, как водится, полагается дополнительная награда в виде полусотни золотых, а ворота пострадали оттого, что оказались слишком близко к эпицентру. Но в том его прямой вины не было. И это, кстати, сущая правда. Весь форт потом подтвердил. Поэтому Воеводе пришлось, скрепя сердце, признать, что крамолы тут никакой нет, и взять все расходы по восстановлению ворот (а гномы знаешь, сколько дерут?!) на себя. Что, разумеется, не прибавило ему теплоты по отношению к Леху.
Я расхохоталась.
– Гениально! Нет, я, конечно, знала, что он наглец, но до такой степени... Ширра, ты слышал?
Тигр неопределенно фыркнул и нетерпеливо потянул меня к дому.
– Да иду, иду. Сейчас узнаю насчет комнаты и сразу приду.
– Выбирай любую, - немедленно отреагировал Беллри.
– Если хочешь, я велю, чтобы воду принесли прямо туда.
– Хочу, - кивнула я и, опередив остроухого опекуна, сама поманила терпеливо ожидающего мальчика. Все у него выяснила, все уточнила, распорядилась о самом главном и, подхватив тигра за шею, первой вошла в уже отмытый, проветренный и почти обжитой дом. А там, на мое счастье, нашлась чудесная верхняя комнатка, где я могла с чистой совестью плюхнуться в бадью с восхитительно горячей, чистой и мыльной водой. О которой, признаться, так страстно мечтала всю последнюю неделю. После чего бессовестно блаженствовала до потери сознания, без всякого стыда мурлыкала в голос что-то непонятное, отмокала, отмывалась, наводила красоту. И лишь удостоверившись в собственной неотразимости (в воду, разумеется, не смотрела), с умиротворенным вздохом забралась на восхитительно чистую постель. По дороге, конечно, с чувством чмокнула понимающе хмыкнувшего тигра, от души обняла, готовая в этот момент любить весь мир, забралась под одеяло, блаженно растянулась и только тогда тихонько позвала: