Танец блаженных теней (сборник)
Шрифт:
– Лоис хорошая девушка, – прошептала она. – Веселитесь и не позволяйте ей хандрить. – Она забавно повела бровями и затрепетала веками, полагаю, изначально это было намеренное кокетство. – Пока!
Лоис чопорно шла впереди, шелестя своей оберточной юбкой. Я спросил:
– Хочешь, поедем на танцы или еще куда?
– Нет, – ответила она. – Мне без разницы.
– Ну, ты такая нарядная…
– Я всегда наряжаюсь по субботам, – сказала Лоис.
Ее голос обволакивал меня, низкий и насмешливый.
А потом она рассмеялась, и
– О боже! – прошептала она.
Я знал, что она имеет в виду происшедшее в доме, и тоже засмеялся – а что еще мне оставалось? Так что мы вернулись к машине, хохоча, как закадычные друзья. Но друзьями мы не были.
Мы выехали из города и отправились на какую-то ферму, где какая-то тетка продала нам мутноватую самогонку, налитую в бутылку из-под виски, мы с Джорджем такого еще и не нюхали. Аделаида сказала, что у этой тетки можно будет попробовать снять комнату но не сложилось. Из-за Лоис не сложилось. Тетка, глянув на меня из-под козырька мужицкой кепки, сказала, обращаясь к Лоис:
– Лучший отдых – перемена занятий, да?
Лоис, стоя с надменным лицом, не удостоила ее ответом. А потом тетка сказала, что раз мы нынче так дерем носы, то ее комната, наверное, будет для нас недостаточно хороша и нам лучше отправляться обратно под кусты. Мы ехали по проселочной дороге, и Аделаида все кипятилась:
– Некоторые совсем шуток не понимают. Да-да, дерут носы, да… – Пока я не протянул ей бутылку.
Я заметил, что Джордж не против – явно надеется, что это отвлечет ее от мыслей о поездке в Оуэн-Саунд.
Мы остановились в конце дорожки, сидели в машине и пили. Джордж и Аделаида пили больше нашего. Они не разговаривали, просто тянулись за бутылкой, а потом возвращали ее нам. Содержимое бутылки не походило ни на что из того, что я пробовал раньше. Самогон был тяжелый, от него сводило желудок. Вот и весь эффект – я уже начал переживать, что вообще не опьянею. Всякий раз, беря у меня бутылку, Лоис произносила: «Благодарю!» – учтиво и с тонкой издевкой. Я нехотя обнял ее за плечи. Я недоумевал – что такое? Вот держу я в своих объятиях девчонку – такую презрительную, податливую, злую, невнятную и недосягаемую. Мне хотелось поговорить с ней – хотелось гораздо сильнее, чем прикасаться к ней. Между тем я знал, что должен уже двигаться дальше и, минуя первую стадию, приступить ко второй (я ведь был знаком, хоть и не очень глубоко, со стандартной последовательностью ритуала обольщения на переднем и заднем сиденье машины). И я почти жалел, что рядом со мной не Аделаида.
– Не хочешь прогуляться? – спросил я Лоис.
– Это твоя первая блестящая идея за весь вечер! – отозвался Джордж с заднего сиденья. – И не спешите, – прибавил он, когда мы выбрались наружу, и они с Аделаидой сдавленно захихикали, – не слишком торопитесь назад!
Мы с Лоис брели по шпалам узкоколейки, проложенной вдоль перелеска. В полях
– У меня тут с твоей матерью был вроде как разговор.
– Могу себе представить.
– Она рассказала мне о парне, с которым ты встречалась прошлым летом.
– Этим летом.
– Это лето уже в прошлом. Он вроде как помолвлен, да?
– Да.
Я не собирался ее отпускать.
– Но ты ему нравилась больше? – спросил я. – Ведь так? Ты ему больше нравилась?
– Нет, я бы не сказала, что я ему нравилась, – ответила Лоис, и по окрепшему сарказму в ее голосе я понял, что она начала пьянеть. – Ему нравилась мамуля, и к малявкам он хорошо относился, но я ему не нравилась. Мне– нравиться ему… – сказала она, – с какой это радости?
– Ну, вы же встречались…
– Он просто проводил со мной лето. Все курортники так делают. Эти парни приезжают на танцы, чтобы подцепить девчонку. На лето. Они всегда так делают. Я поняла, что не нравлюсь ему, – сказала она, – потому что он говорил, что я все время стервозничаю. Как же, ты должна всячески выражать свою признательность этим парням, иначе они скажут, что ты стерва.
Я был слегка ошарашен такой отчаянной откровенностью.
– А он тебе нравился?
– Да, конечно! Разве он мог мне не нравиться? Я же должна, правда же, я должна чуть ли не на коленях благодарить его, как моя мать. Он же подарил ей дешевого слоника из лавки старья…
– Он был у тебя первый? – спросил я.
– Первый постоянный. Ты это имел в виду?
Я не это имел в виду.
– Сколько тебе лет?
Она помедлила, раздумывая.
– Почти семнадцать. Я могу сойти и за восемнадцатилетнюю, и старше. Меня даже в пивной бар пускали.
– А в каком ты классе?
Она посмотрела на меня, слегка оторопев:
– А ты думал, что я еще учусь в школе? Я бросила школу два года назад. В городе есть перчаточное ателье, я там работаю.
– Наверное, это незаконно? То, что ты бросила школу.
– О, можно получить разрешение, если у тебя отец умер, например.
– А чем ты занимаешься в ателье?
– Кручу машинку. Она похожа на швейную. Скоро меня возьмут сдельно – там можно больше заработать.
– Хорошая работа?
– Ну не то чтобы я ее любила. Это просто работа… Ты слишком много вопросов задаешь, – заметила она.
– А ты против?
– Я не обязана тебе отвечать, – сказала она, голос у нее снова стал ровный и тихий. – Только если сама захочу.
Она подобрала юбку и провела по ней руками.
– У меня на юбке репейники, – сказала она и, нагнувшись, принялась отдирать их один за другим. – Все платье в репейниках, – повторила она, – мое лучшее платье. Интересно, следы останутся? Надо их потихонечку снять, тогда зацепок не будет.