Танец души
Шрифт:
Несколько ламп, затененных красивыми абажурами, создавали легкий полумрак в комнате.
— Просто божественно! — пробормотала она, и Джим в ответ коснулся губами ее лба.
Танцевали долго. Джим менял пластинки: танго, быстрый фокстрот, какой-то старомодный вальс, которым они завершили вечер, раскрасневшись и веселясь.
— Ты словно танцуешь в моем сердце, — сказал он чуть охрипшим голосом.
Чувствовалась ночная прохлада. Фиона боялась отойти от освещенных окон. Она не
Темный лес манил, звезды подмигивали сквозь густые кроны над головой. Но что-то заставляло ее остаться на террасе рядом с гостиной.
Джим беспокойно расхаживал рядом, курил сигарету, но скоро отбросил ее, сел и взял девушку за руки.
— Фиона, — тихо сказал он, и она, ощутив внезапно возникшее напряжение, прошептала:
— Джим…
На мгновение глаза их встретились, и взгляд ее сказал все, что Фиона не смела раньше произнести вслух. Потом она поднялась и без особой уверенности объявила:
— Я пойду лягу, Джим. Завтра мне предстоит много хлопот.
На последних словах голос ее прервался, она быстро пробежала через комнаты и поднялась вверх по лестнице.
В спальне Фиона опустилась на кровать, глаза ее, не видя, смотрели в пространство. Перед ней была пропасть — пропасть отчаяния.
Теперь все кончено, все это счастье, восхитительная неделя — все кончено. Завтра она вернется в Лондон, к работе, расстанется с Джимом, лишится всего, что подарила ей его любовь.
«Не буду об этом думать, — сказала она себе. — Надо поспать».
Но знала, что не сможет спать нынче ночью. Медленно, почти автоматически разделась, погасила везде свет, кроме маленькой лампочки в виде свечи у постели, опустила сшитые из тафты шторы, распахнула большое французское окно на балкон.
Ночь звала ее, и Фиона, накинув халат, вышла на балкон и посмотрела на звезды, облокотившись на холодную каменную балюстраду.
«Я чувствую себя совсем маленькой под огромным небом, — подумала она. — Такой маленькой, что все мои горести не имеют никакого значения».
Но философские размышления не спасали ее от слез, медленно льющихся по щекам. Она услышала шаги и повернула голову.
Дом Кэри был выстроен в итальянском стиле. По всей длине первого этажа тянулся балкон, образуя веранду, а из всех спален на него выходили высокие французские окна.
Оглянувшись на звук шагов, Фиона увидела, что Джим тоже вышел на балкон в дальнем конце дома.
Он курил сигарету, но, завидев Фиону, отшвырнул ее и быстро зашагал навстречу.
Она стояла, не двигаясь.
Это было неизбежно, и, поджидая его, Фиона вдруг подумала, что, видимо, так им суждено.
Ей суждено было вот так стоять и ждать, а случайное
Она подняла глаза при его приближении, он остановился поблизости, не дотрагиваясь до нее. Джим первый нарушил молчание, полное невысказанных слов.
— Ты не пожелала мне спокойной ночи, Фиона, — проговорил он глухим тихим голосом.
Фиона не отвечала. Отвернув голову, она смотрела в сад, и он увидел лишь ее профиль, окаймленный поблескивающими в лунном свете волосами.
— Почему ты не пожелаешь мне спокойной ночи? — настаивал Джим и накрыл ладонью ее руки, лежащие на балюстраде.
Пальцы девушки при этом дрогнули, но Фиона не шевельнулась.
— Я… не хочу, — едва слышно шепнула она.
— Дорогая моя… — прошептал в ответ Джим. Он с нежностью привлек ее к себе.
Сердце Фионы екнуло, хоть она знала, что ей надо оставить его и уйти.
Но ее охватила какая-то странная усталость, ничего не хотелось делать, лишь подчиняться желаниям Джима.
Это чувство оказалось столь сильным, что она доверчиво прильнула к нему.
У нее не было сил сдвинуться с места, она ощущала счастье и полнейшее спокойствие, сердце ее замерло.
Постепенно объятия стали сильнее. Фиона подняла к Джиму лицо.
— Фиона, я люблю тебя! — сказал Джим. — Господи, как я тебя люблю!
Он не поцеловал ее, просто смотрел долго-долго. А потом выпалил:
— Хочешь, поживем вместе, дорогая, чтобы я мог заботиться о тебе, по крайней мере до того как…
Он умолк, и они оба знали, чье имя должно было прозвучать дальше. Через минуту она смущенно пробормотала:
— Я должна сказать «да»?
— Нет, моя драгоценная, — отвечал он, — ничего ты не должна, и с моей стороны некрасиво задавать такой вопрос.
— Я… люблю тебя… — простонала Фиона. — Я люблю тебя…
Джим сделал глубокий вдох.
— Я скажу тебе, что мы сделаем, мое сокровище. Будем вместе, но моей ты не станешь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы причинить тебе боль.
— Ты… серьезно? — выдохнула Фиона.
— Серьезно, и я клянусь заботиться о тебе и защищать не только от всех прочих страхов, но и от себя самого.
Он прижал ее еще крепче.
— Моя необыкновенная, чудная девочка, мы будем вместе — вот что главное.
Джим брился.
Зеркало на стене висело как раз под таким углом, чтобы в нем отражался свет, и бритва гладко скользила по подбородку.
Он проделывал эту операцию с такой ловкостью и аккуратностью, что сидевшая и наблюдавшая за ним Фиона расхохоталась, как бывало всегда, когда он демонстрировал, по ее утверждению, «манеры старой горничной».