Танец фей
Шрифт:
Я подумал было, что стоит связаться с Министерством внутренних дел, но тут же отказался от этой идеи. Слишком уж расплывчаты мои сомнения, и никаких четких доказательств.
Я поднял глаза на Эгиля.
– Эгиль, можно я ее возьму?
– Нет проблем… хочешь сам взглянуть?
– Да, хочу убедиться собственными глазами.
Впервые за все время на лице Эгиля отобразилось сомнение. Мы оба понимали всю опасность VR.
Я пожал плечами и рассмеялся.
– Наверно, если я собираюсь опробовать эту штуку, мне придется купить новую приставку?
– Нейрошлем с ней тоже вполне работает. Амусфера –
– Отлично.
Эгиль слегка улыбнулся.
– Ну, это не первый раз, когда ты выручаешь кого-то, кто заперт в собственном сознании.
– Сколько раз она поймана или заточена, и сколько раз мне придется это сделать, – не имеет значения.
И это была истина. У меня и Асуны не было иной связи, кроме как через Интернет и нейрошлем. Ни голоса ее, ни письма до меня не доходило.
Но дни ожидания подошли к концу. Одним глотком допив кофе, я встал. Стойка Эгиля была в стиле ретро, без всяких электронных кассовых аппаратов и такого прочего. Я выудил несколько монет и положил на стойку.
– Ладно, я домой тогда. Спасибо за прием и за информацию.
– За информацию можешь заплатить другим способом. Ты должен выручить Асуну, и мы положим всему этому конец.
– Верно. Когда-нибудь это все кончится.
Я ударил кулаком по ладони. Затем открыл дверь и вышел.
Сугуха плюхнулась на кровать, затем перекатилась, зарывшись лицом в подушку, и несколько минут лупила кровать ногами.
Утро сменил день, а она по-прежнему оставалась в пижаме. Сегодня понедельник, 20 января; зимние каникулы закончились, но Сугухе, которая училась уже в третьем семестре третьего класса средней школы, было разрешено посещать школу по желанию. Так что она ходила только на занятия кендо.
В голове ее раз за разом прокручивалось одно и то же воспоминание; она уже потеряла счет, сколько раз оно прокрутилось. Вчера ночью – чтобы отогреть замерзшего Кадзуто, она залезла к нему под одеяло и прижалась всем телом. Десяти секунд хватило, чтобы она и сама уснула, и теперь она кляла свою слабую силу воли.
«…Какая ж я дурадурадура!» – мысленно кричала она, молотя кулаками по подушке.
Уж как минимум я могла бы проснуться раньше него и вылезти из постели, но нет, он проснулся первым, как я теперь буду смотреть ему в глаза?
Чувства стыда и смущения внутри нее смешивались со скрытым чувством любви, а колючая боль в сердце не давала дышать. Закрыв лицо руками, она внезапно ощутила, что ее пижама до сих пор хранит запах брата, и ее сердце вновь болезненно сжалось.
В общем, если как следует помахать синаем, все это забудется, решила она и поднялась на ноги. Она нервно выбирала, что лучше надеть, доги или обычную одежду, но в конце концов быстро переоделась и пошла во двор.
Кадзуто куда-то ушел – она не знала, куда именно, – а ее мать Мидори в первой половине дня всегда была на работе. Ее отец Минетака вернулся в Америку сразу после Нового года, так что сейчас Сугуха была дома одна. Заглянув в буфет на первом этаже, она взяла творожный кекс, сунула его в рот ооочень неподобающим благовоспитанной леди движением, другой рукой ухватила пакет апельсинового сока и уселась в коридоре.
Едва она откусила здоровенный кусок кекса, в коридоре объявился Кадзуто со своим
– Гуу!!
Кусок кекса застрял у нее в горле; она отчаянно замахала правой рукой в поисках сока – но тут же выяснила, что соломинка куда-то делась.
– Уаа, гху!..
– Эй!
Кадзуто подбежал к Сугухе, схватил пакет с соком и, быстро вставив соломинку, поднес ее ко рту сестры. Отчаянно втягивая холодный напиток, она смогла наконец протолкнуть застрявший кусок.
– Уаа! Пипец… на этот раз я решила, что мне точно пипец.
– Что за торопыга! Тебе не говорили, что есть надо медленно?
– Ммм…
Сгорая от стыда, она опустила голову и уткнулась взглядом в собственные ноги. Кадзуто уселся рядом с ней, нагнулся и принялся расшнуровывать ботинки. Сугуха уголком глаза смотрела на его профиль, одновременно откусывая от кекса. И именно в этом момент он внезапно произнес:
– Да, насчет вчерашней ночи…
Сугуха внезапно закашлялась и поспешно отпила соку.
– А, а!
– В общем, это… Спасибо!
– Э?..
Услышав столь неожиданные слова, Сугуха могла лишь уставиться на Кадзуто.
– Ты помогла мне прийти в себя. Я – не сдамся. Я обязательно ее спасу и приведу сюда, чтобы с тобой познакомить.
Пытаясь задавить боль в сердце, Сугуха улыбнулась и ответила:
– Мм. Постарайся как следует! Мне тоже хочется познакомиться с Асуной.
– Вы с ней отлично подружитесь.
Кадзуто потрепал Сугуху по голове и встал.
– Ну, пока.
С этими словами Кадзуто взбежал по лестнице на второй этаж. Провожая его глазами, Сугуха сунула в рот последний кусочек кекса.
…Постарайся как следует… и ради меня тоже…
Подойдя к пруду во дворе, Сугуха начала субури [11] . Держа в руке синай, она начала двигаться почти что в танце, постепенно разогревая свое тело.
Раньше работа с синаем – это было все, что нужно, чтобы вымести из головы все лишние мысли; но сегодня явно был не тот случай. Стереть то, что крутилось у нее в голове, было невозможно; мысли застряли там прочно.
…Я люблю братика… это правда нормально?
11
Субури – в кендо и других восточных единоборствах с оружием – упражнения по отработке тех или иных фехтовальных движений.
Минувшей ночью она уже решила сдаться. В сердце братика была лишь одна девушка; это она понимала совершенно четко, но боль от этого не ослабевала.
…Но… может, так и лучше.
Она словно разделилась на две конфликтующие части; она не понимала, почему вдруг она стала так много думать о Кадзуто. Однако она совершенно отчетливо помнила, когда это началось.
Два месяца назад ее матери позвонили из больницы, и Сугуха понеслась туда, не колеблясь ни секунды, чтобы прижаться к Кадзуто, со сверкающими от слез глазами и сияющей от счастья улыбкой. Кадзуто протянул руку ей навстречу, отозвался тем самым, таким знакомым голосом. Вот с того момента в сердце Сугухи расцвело чувство. Я хочу быть рядом с ним, я хочу больше говорить с ним, я хочу броситься в его объятия, хотя это, конечно, невозможно.