Танец меча
Шрифт:
– Мы будем тут жить, - сказал Ромасюсик изменившимся голосом.
– Почему?
– спросил Меф.
– Мне там скучно… Там одни уроды! Мы незаметно угнали асфальтоукладчик и тихо, как мышки, приехали сюда.
Меф поежился.
– Разве тебе не все равно: быть с мраком или нет?
– Мне - да. Но это не все равно тебе!
– Поздравляю. Но я здесь не живу.
– Зато я буду, - спокойно ответила Прасковья.
– Ты не против?
Против оказался Эдя.
– Э-э! Нет! Тут одна комната! Я не собираюсь спать в ванной!
– заорал он
– Зигя!
– сказала Прасковья, не повышая голоса.
– Ты видишь этого человека? Этот гуманоид прячет шоколад!
Зигя присел на корточки. Теперь он опирался на все четыре конечности и недоверчиво смотрел на Эдю.
– У него есть се-нить шладенькое?
– спросил он недоверчиво.
Эдя попятился. С точки зрения Зиги это было признание. Зачем пятиться? Чтобы перепрятывать! Зигя осклабился. В следующую секунду Эдя уже с воплями удирал на кухню, преследуемый гигантом.
Меф посмотрел на вышибленную дверь. Вспомнил родителей, которые держались за ручки. Пускать в этот устоявшийся мирок Прасковью, которая все тут разрушит?
– Вы не будете здесь жить, - сказал он твердо.
– Почему? Я расширю квартиру пятым измерением. Вот у той вешалки пушу пастись табун черных коней. А там, - Прасковья кивнула в сторону комнаты, - наверное, озеро. Я пока не придумала.
– Не в этом дело! Где ты - там смерть! Я не хочу, чтобы моих родителей и Эдю убили!
– Ты говоришь это мне?
Губы у Прасковьи побелели. С вешалки, под которой так и не появился табун коней, посыпались зонты и пустые обувные коробки. Вздувшиеся обои стали сереть. Огонь появился только потом. В первую секунду казалось, что обои скручиваются сами. Меф погасил огонь усилием воли, но тут же вспыхнула дверь в комнату.
Он погасил и ее, но внезапно понял, что и сам уже стоит ногами в огне. Прасковья не отводила от него взгляда. Лицо Мефа заливал пот. Его шатало. Пол наплывал на потолок. Он ощущал, что слабее Прасковьи. Но он защищал Зозо, отца, Эдю и потому не мог проиграть.
Он мысленно поднял с пола тяжелый зонт и ручкой вперед послал его к Прасковье. Та развернула его в воздухе и швырнула обратно. Бросок был таким резким, что Меф остановил зонт только в двух сантиметрах от своего лба. И снова он мчался к Прасковье. Та была уже готова и перехватила зонт на полпути.
Теперь они сражались за него, как два гладиатора за один меч. Решилось все просто. Зонт сломался. Ручка попала в плечо Прасковье, а часть со спицами - в Мефа.
Прасковья расхохоталась. Дверь в ванную осыпалась стеклами.
– Ну хорошо, Мефочка! Мы с Ромочкой найдем себе другой домик! Вставай, тело!
Ромасюсик поднялся, выражение лица мало-помалу становилось осмысленным. Из носа на верхнюю губу вылезла оса. Ромасюсик привычно сдул ее, как сдувают со лба прядь волос.
– А что, мы уходим?… А как же посидеть?
– спросил он и тотчас ответил сам себе: - Можешь хотеть дальше!
– Зигя!
– крикнула Прасковья. На этот раз сама, без Ромасюсика. Голос у нее был резким, как крик хищной птицы.
Гигант,
Втроем они вышли из квартиры. Вначале худенькая, решительная Прасковья, за ней ковыляющий, как горилла, Зигя, изредка опирающийся на руки, и последним - бодрая кучка шоколада с живущей в голове осой.
Подождав, пока лифт уедет (Зиге пришлось сесть в кабине), Эдя кое-как поднял дверь и загородил проем.
– Знаешь что? Пожалуй, я исключу из списка кандидаток № 3, 5 и 8. Они чем-то похожи на твою девушку, - пропыхтел он.
– Прасковья не моя девушка!
– с нажимом повторил Меф.
– А, ну да! А с другой стороны, почему бы и нет? Рассуждая логически: Дафну отзовут в Эдем, а Прасковья останется на земле. Она же в Тартар не собирается, или я не прав?…
Меф угрюмо уставился на Эдю. Его дядя традиционно оказался в курсе всего, что его не касалось. Информацию он черпал, в основном, от феи Трехдюймовочки. Только про дуэль с Ареем Эде ничего не известно. И, наверное, хорошо.
Другой способностью Хаврона было наносить удары в болезненные точки. Злиться на него совершенно бесполезно. Не Эдя виноват, что он бесчувственный слон, а ты сам, потому что куда тебя ни ткни - везде у тебя какая-нибудь вавка.
– Вытри кетчуп с майки! Со стороны кажется, будто тебя прирезали, - посоветовал Меф и отвернулся.
Меф выждал минут пять, чтобы не столкнуться с Прасковьей у подъезда (Зигя вполне мог закопаться в песочницу делать куличики или с воплями «кис-кис!» вглаживать в асфальт кошку), и оставил родительский дом.
Признаться, ситуация с Прасковьей его волновала, и он обрадовался, когда на другой день ему позвонила вездесущая Вихрова и спросила:
– Ты новости смотрел?
– Не-а, - лениво отозвался Меф.
– Прасковья сняла этаж в новой гостинице… пафосная такая… Ходит в китайских шлепках по греческому мрамору… У Ромасюсика охрана - два мордоворота. Швейцаров треплет по щечке! Ромасюсик-то!…
– Откуда ты знаешь?
– Так я ж спросила: ты новости смотрел? Там сейчас все пожарные машины города. Говорят: неисправность проводки. Нету больше гостиницы. А я так думаю: надо меньше ржать и плакать!
– тоном сплетни сказала Вихрова.
Вечерняя тренировка с Мошкиным сорвалась. Злодейка Катя увела мальчика Евгешу в театр. Отряхнула с него чипсовые крошки, отобрала два ножа и кастет и посадила рядом с собой на стульчик смотреть интеллектуальную постановку про бегавших по сцене голых старых мужиков.
Не желая пропускать тренировку, Меф отправился к Чимоданову домой. После бдительного материнского фейсконтроля, который Дафна прошла легко (Меф был обыскан на предмет заныканного пива и сигарет), обоих допустили к мальчику Пете.