Танец мотылька. Куколка
Шрифт:
На кухне внезапно запевает телефон. Я подскакиваю от неожиданности, а плечи сковывает холодом. По мелодии узнаю: Золотницкая.
Эх, придется вставать. Второй раз набирает. Случилось что?
Откидываю простынь и нагишом шлепаю по линолеуму в коридор. Музыка доигрывает коду, когда я нажимаю «вызов».
– Да, Стефа. Пожар?
– Вика, слушай меня внимательно, – частит подруга. – Быстро оделась и ушла из квартиры. Я тебя жду у себя. Быстро!
– Да что случилось? – присаживаюсь на мягкий уголок в кухне, а сердце сжимается,
– Некогда объяснять. Сделай, что говорю! – голос Злоты непривычно рваный. Обычно она тянет гласные, а тут чеканит и задыхается. Будто бежала, много и долго бежала.
Не убирая трубку от уха, залетаю в комнату и ныряю в трусики.
– Не отключайся. Сте-еф, можешь хоть заикнуться, с чем это связано? Я не понимаю. Чего я должна бояться? Марк только ушел. Сте-е-еф!
Золотницкая дружит с нами, сколько себя помню. Появляется она, правда, довольно редко и никогда не задерживается в гостях. Но очень помогает. Всегда спешит на выручку.
Однажды я подвернула колено на тренировке, и Стефа примчалась раньше скорой и вправила сустав. Мне даже показалось, что она волшебница. С таким вывихом я точно промаялась бы пару месяцев без танцев, но, на удивление, уже через неделю снова вышла на паркет. На радость врачам и моим детям-ученикам. Злота, как ее фамилию мило сокращает Марк, – хороший семейный врач, хоть и со странностями. В ее серых глазах вечно пляшут искорки: то ли грусти, то ли печали. А пшеничные прямые волосы кажутся натуральными, но меня вечно дергает примерить ей черный цвет волос и разноцветные линзы. Фантазерка я, да.
– Вика, слушай меня внимательно, – тараторит подруга. – Все не так, как ты думаешь. Ты в опасности. Просто возьми и уйди из квартиры! – Стефа повышает голос. – Сейчас же!
Меня накрывает новой волной предчувствия. Яркой, как солнце, и мощной, как цунами. Неужели это то самое, что я прогоняла из сердца столько дней? Страх колотится в груди, и мне кажется, будто я падаю с обрыва.
– Вика! Ви-и-ика-а-а… – голос Злоты ломается и переливается в жуткий грохот. – Крылова! Вольная, твою мать! Очнись!
– Я тут, – вдыхая горький воздух, присаживаюсь на кровать. Напяливаю кое-как джинсы. Подскакиваю. Звенит молния. Зажимаю в пальцах бюстгальтер и, приложив телефон к уху, быстро застегиваю его за спиной. Осталось выбрать майку или футболку. Стефа что-то говорит, я понимаю, что она имеет в виду только по обрывкам фраз. – Три дня побыть у тебя? Хорошо, Злота. Я приеду. Да, оделась и уже выхожу. Все. Пока.
Бросаю мобильный в рюкзак. У меня нет элегантных сумок. Я неизменно обожаю спортивный стиль. Каблуки, высокие прически, нарядные платья в пол? Нет. Это точно не про меня. У меня самые простецкие вещи и рюкзаки из разных материалов: джинсовые, кожаные, текстильные. Некоторые Злота подарила: она любит
Его нет рядом несколько минут, а я уже скучаю. Бедра горят от напряжения, а пульсация оргазма еще до конца не отпустила, и тепло эйфории дрожит на кончиках пальцев. От этого я кажусь вялой мухой, что попалась в сладкий сироп, но взволнованный голос Стефы, мои предчувствия и кошмарные сны делают свое дело. Наспех причесавшись и стянув волосы в хвост, я бросаюсь к выходу.
Пронзительный звонок в дверь меня останавливает. Марк? Забыл что-то?
Подхожу осторожно. На цыпочках. Словно боюсь разрушить тонкое стекло под ногами.
– Марк, ты? – спрашиваю, а сама чувствую, что сейчас грохнусь в обморок от волнения.
– Вика, открой! Это Ян, – знакомый и родной голос глушит эмоции и возвращает силу воли.
Я, не раздумывая, проворачиваю замок и пропускаю Зимовского в квартиру. Он румян, как всегда лохмат на темечке, лоб взмок от пота, в ухе блестит аккуратное колечко. Друг дрожащей рукой трет по выбритому виску. Визерунки модной стрижки гаснут под его пальцами.
– Ты разминулся с Марком, – усмехаюсь я. – Он минут десять, как уехал.
Зима закусывает губу, будто сомневается. Опускает голову и затравленно смотрит исподлобья. А в черных глазах непроглядная тьма: затягивает, пугает, выворачивает.
Сжимая ремни рюкзака в ладонях, я непроизвольно отступаю. После звонка Злоты, будто камень в груди застрял, дышать не даёт.
Дверь захлопывается от сквозняка. Ян вздрагивает, а в его взгляде появляется странный блеск. Будто звериный.
Я от ужаса влипаю в стену.
– Ян? Что с тобой? Почему ты так смотришь? Уходи… Прошу тебя.
– Нет, – он запускает пальцы в аккуратно стриженную бороду и качает головой. – Я должен это сделать. Прости, Вик.
Пячусь и, спотыкаясь о край ковра, падаю назад. По инерции вылетаю в гостиную спиной вперед. Ян вмиг нависает надо мной и загораживает собой свет из окна.
– Что ты творишь? – шевелю губами. – Мы же друзья…
– У меня нет выбора. Ты поймешь меня. Когда-нибудь.
Он тянется ко мне рукой, а я закрываюсь рюкзаком, будто щитом. Меня колотит от страха и неприятия.
– Уйди, Зима! – забиваюсь в угол. – Что это за шутки?!
Не шутит он. Глаза горят, как у голодного волка, и он знает, что хочет сделать. Только я не смогу ни себе, ни ему этого простить. Внутри, будто кислота, разливается горе и боль. – Не делай этого… – отворачиваюсь, когда его крупная шершавая ладонь касается щеки. Скользит по скуле и, касаясь подбородка, тянет вверх. Я знаю, что он хочет сделать. Чувствую кожей.
– Посмотри на меня, – приказывает Зима чужим голосом.
Мотаю головой и закрываю плотно-плотно веки. Я не могу на него смотреть. Он же наш друг!