Танец мотылька
Шрифт:
– Вика? Что случилось? Куда ты? – бормочет Марк вслед.
Не буду отвечать. Не буду!
Скрипит кровать: Марк приподнимается. Слышу его шумное дыхание.
Дверь распахивается, и вперед выступает Лиза.
– О, рыжая проснулась! – она сгребает меня своими лапищами и разворачивает назад. Я чуть ли не волочусь по полу. – Тебе что, приспичило?
Киваю, еще киваю и еще, чтобы понятней было. Это невозможно! Поселили меня с чужим мужиком! Как я должна на это реагировать?
– У вас тут все удобства в палате.
– Я не могу здесь лежать!
– Почему это? – удивляется медсестра. Ее длинные ресницы пляшут, как веера.
– Не могу, – выдавливаю, понимая, что если скажу, что не помню – полечу сразу в отделение совсем по другому адресу. Что мне стоит помолчать?
Оборачиваюсь и смотрю на Марка: он следит за мной приторным взглядом, таким ласковым и нежным… аж тошно. Другая мечтала бы об этом, а я горю. Не хочу! Верните мою жизнь!
– Здесь матрац жесткий. Я не могу спать, ребра ломит, – мелю все подряд. – Можно мне назад, в ту палату?
– Двинулась? Это подсобка была, – Лиза скидывает с меня одеяло и толкает в сторону душевой. Я прикрываюсь руками: ночнушка слишком прозрачная.
Марк, глаза его синие, вылупился и смотрит, как зачарованный.
– Давай бегом, пока я добрая, – смеется медсестра. – Когда выйдешь, поможешь мужу. Я думаю, что вы тут сами разберетесь. Все, спокойных вам снов, счастливчики, и не буяньте! – она грозит пальцем и, кокетливо виляя задом, исчезает за дверью.
Я застываю. Марк довольно улыбается и манит рукой.
– Вика, ну, что ты как не своя? Иди ко мне!
Отступаю машинально.
– Я…
– Ну, хватит! Я знаю, что ты в шоке, но уже все хорошо. Иди сюда, медная, – он тяжело приподнимается и скидывает ноги с кровати. Он же после операции!
– Как-то быстро ты оправился, – бормочу, отступая. Спина упирается в холодную стену.
Марк едва заметно стреляет взглядом. Затем выдыхает и, все же, встает.
– Да ничего серьезного. Пару ребер сложили и зашили порез на плече.
Только сейчас замечаю похожую перемотку, как у меня, под его футболкой. Она слегка выпирает через трикотаж, бинты захватывают большую часть левого плеча.
Задерживаю дыхание. Он чужой мужчина. Я его не знаю, знать не хочу, и не желаю, чтобы он подходил.
– Вик, что с тобой не так? Ты, словно, сама не своя, – Марк добирается до меня короткими шагами и уже протягивает руку, чтобы коснуться лица, но я подныриваю и отскакиваю в сторону. – Вика?! – мужчина вскидывает руки от возмущения.
– Я не могу, – бормочу и пячусь по стенке, пока не натыкаюсь головой в лампочку.
– Да что не так?! – удивляется он. Его обгорелые брови сходятся на переносице.
– Марина сказала, что тебя по кусочкам собирали. Вчера с операции, а сегодня уже на ногах?
– Медсестра, что ли? Та они тут те еще сплетницы. Что ты, как маленькая? Иди сюда, говорю!
Вблизи у «мужа» пронзительные глаза. Они мне нравятся, но я его боюсь. Какое-то странное чувство, выплывающее из глубины подсознания. Это не объяснить.
Задерживаю дыхание. Мне нужно что-то придумать, чтобы не выдать себя. А сердце колотится так, что я уже ничего не соображаю. Притвориться, что мне плохо? И опять уколы? Не пойдет.
Марк ступает тяжело. Босые ноги касаются моих холодных пальцев, и я уже не могу двинуться с места. Он нависает надо мной – я врастаю в пол. Вот пристал! Что он хочет?
– Дорогой, – начинаю я, а от напускной фальши начинает мутить. – Мне нужно…
– Что?
– Ну… – киваю в сторону душа.
– Поцелуй быстро мужа и иди купайся, а то приходится за тобой бегать чуть не по всей больнице. Мне это напомнило наше первое свидание, – Марк внезапно оказывается слишком близко. Я слышу его сердцебиение и тонкий терпкий запах. Он блаженно лыбится.
Сглатываю. Я не помню, не помню, ни хрена, не помню! Это бесит. И чужой мужик тянется меня поцеловать. Кричать? Капец! Это тупик. И почему я не сказала, что потеряла память? Может все же было бы легче?
Теплые руки обнимают мои щеки. Марк проводит пальцем по обгорелой брови: невесомо, нежно, но меня ломает от этих прикосновений. Это почти тоже самое, что лечь в постель с первым встречным. Невероятно!
– Милая, ты как загнанная лань. Что-то не так? Дрожишь. Ты что боишься меня? – Марк прищуривается и долго осматривает мое лицо.
Я слышу собственное хриплое дыхание и не чувствую ног. Замечаю блики в его зрачках, небесно-голубые кристаллики покрываются тонкой поволокой инея. Закрученные местами редкие ресницы дрожат.
Мужчина придавливает меня к стене. Чувствую его силу и мощь. Что же будет, когда он выздоровеет?
– Ма… – но он затыкает мне рот поцелуем. Сначала проникает настойчиво, жгуче, до боли, а затем чуть замедляется и словно ждет ответной ласки. А фиг! Сжимаю губы до предела. Дерзкая рука соскальзывает на мою шею и движется вниз. Ну, уж нет! Кусаю его.
– Вика!
Я делаю виноватое лицо и, пока он не опомнился, убегаю в душ. Чувствую, как сперто дыхание, и под ребром все так же мешается камень.
– Прости… – хочется сказать «те», но я вовремя останавливаюсь, – я случайно! – кричу из кабинки.
Долго стою неподвижно, прислушиваясь к шороху в комнате. Тихо. Блин! У него и так на губе швы. Жалею его? А вдруг он и в самом деле мой муж? Как это? То есть то, что я помню свою жизнь по минутам, особенно последние пару лет, не считается? Ладно бы вышибло совсем, но ведь помню же кто я, что делала и как жила. И, тем более, с кем! Я все помню!