Танец падающих звезд
Шрифт:
— Мы приехали? — спросил Эмилиано, остановив мотоцикл у подъезда ее дома.
— Приехали, — ответила Эмма, глядя на кариатиды, [3] поддерживающие барочный архитрав.
— Тут очень красиво.
Она кивнула, не очень уверенно, и нехотя спустилась с мотоцикла на землю. Эмилиано тоже слез с седла и снял шлем.
— Спасибо, что подбросил меня, — сказала Эмма, улыбаясь в ответ на его улыбку.
— Тебе спасибо. Мне было приятно.
Это был не просто обмен любезностями. Слово «приятно» точно
3
Кариатида — скульптурное изображение женской фигуры, выполняющее функцию колонны.
— Я пойду… — сказала она, направляясь к двери.
Он взял ее за руку и медленно притянул к себе, как партнершу в танце. Потом обнял, и она всей кожей почувствовала его дыхание. Эмма не оказывала ни малейшего сопротивления, следя за тем, как медленно приближается его лицо. Когда их губы почти коснулись друг друга, Эмилиано сказал:
— Попроси меня…
Эмма послушалась:
— Поцелуй меня.
Он поцеловал ее. Потом вновь стал пристально смотреть в ее лицо из темной тени своих глаз.
— Еще.
— Поцелуй…
Он окунул руки в ее рыжие волосы и исполнил просьбу.
Встреча с домработницей Килдэр была воистину судьбоносной. У матери Эммы был четкий критерий отбора прислуги. Тот же самый, которым она пользовалась при выборе домов в странствиях по миру: безупречность. Именно поэтому она была так удивлена, увидев, что ее помощница по дому стоит без дела и разглядывает улицу за окнами их большой гостиной. Обычно эта маленькая женщина была очень хлопотлива, Марта никогда не видела, чтобы она так долго стояла на одном месте сложа руки. Тем более накануне такого большого званого ужина, какой намечался у них вечером. Они ожидали важных гостей, а эта стояла неподвижно и не сводила глаз с улицы. Хозяйка дома неслышно подошла и, шпионя из-за спины домработницы, увидела черный мотоцикл без намека на элегантность и две фигуры, бесстыдно целующиеся перед дверью ее дома. Потом дверь открылась, и полоска света легла на волосы девушки. Волосы были рыжие. Девушка была ее дочерью. Марта в ужасе сделала шаг назад. Домработница услышала ее.
— Простите, — пролепетала она, смутившись, и удалилась от окна.
Марта молчала. Она увидела, как ее дочь побежала на свет, пролившийся от входной двери, и сосредоточилась на разработке стратегии молниеносной атаки. Двадцать секунд спустя Эмма вошла в дом, и мать встретила ее с безупречной пластиковой улыбкой на губах.
— Прости, мама. Я поздно сегодня. Только вымою руки. Я готова к ужину, — забормотала Эмма, пытаясь проскользнуть в свою комнату.
— Не волнуйся, darling, гости придут через час, — остановила ее Марта. — У нас есть еще немного времени. Пойдем сядем в гостиной и поговорим.
Опасность. В гостиной ее мать чувствовала себя как кайман в илистой реке: она заманивала добычу в самое темное место на своей территории и безжалостно атаковала. Эмма не раз наблюдала,
— Как прошел твой день в школе, darling? — спросила мама.
— Хорошо.
Эмма понимала, что такой ерундой ей не отделаться, и застрочила пулеметной очередью:
— В школе ничего нового, я вернулась домой, пообедала, потом зашла Лючия. Мы пошли по магазинам. Она такая нерешительная! Потратить почти три часа, чтобы выбрать банальную блузку! Она примерила их штук семь, но подошли только две. И представляешь, она никак не могла решиться. Тогда я сказала ей: да покупай обе. У нее не хватало денег, ну, я ей и подарила одну. Как думаешь, это ее не оскорбило?
Эмма закончила тираду, затронув тему, которая должна была отвлечь внимание матери. Вопросы хорошего тона волновали ее почти так же, как тонизирование ягодиц на занятиях пилатесом.
— Я думаю, нет. Впрочем, меня больше волнуешь ты. Ты, должно быть, очень устала.
Наживка осталась непроглоченной.
Дурной знак.
А вдруг она что-то знает? И хочет, чтобы Эмма созналась во всем. Чистосердечно, так сказать.
— Да мы все время были здесь недалеко.
— Вот и хорошо. Этот район Рима такой красивый. И тут есть все, что пожелаешь, правда?
Точно, она что-то знает. Эмма понятия не имела, каким образом, но ее мать явно догадалась, что она перешла границы дозволенного. Хотя и не подозревала насколько…
— И потом, тут столько хороших ребят…
Они говорят о ребятах? Она и ее мать говорят о ребятах?! Это уж слишком.
— Да, много. Прости, мама, мне надо позвонить Лючии. Мы всегда так делаем, когда возвращаемся домой вечером. Чтобы быть уверенными, что все в порядке.
— Конечно, darling, иди позвони. Это очень важно. Когда что-то не в порядке, надо говорить об этом с людьми, которые нас любят. Не откладывая.
Марта пригвоздила дочь к креслу ледяным взглядом. Эмма чудом вывернулась:
— Вот именно: не откладывая!
Она прорвалась в комнату и тут же позвонила Лючии.
— Моя мать меня видела. Я уверена, — без вступления начала Эмма.
— Привет, но… И что? Ты делала что-то плохое?
— Я целовалась с Эмилиано.
— Что?!
— Я знаю. Это трагедия.
— Нет! Это прекрасно! Я тоже целовалась с Шагалычем. То есть он меня поцеловал. Но ведь это одно и то же, да?
Нет. Это трагедия.
— Тебе понравилось?
Эмма услышала его шепот: «Попроси меня».
— Да, — сказала она, краснея.
— Мне тоже, — чирикала подруга. — Мы поцеловались в один и тот же день. По-моему, это должно принести удачу. Может, мы и замуж выйдем в один день? Все на велосипедах! Трудно будет ехать на велосипеде в свадебном платье?!
Ее невозможно было остановить. Лючия продолжала бы еще неделю, если бы мать не позвала Эмму к ужину.
— Лючия, мне надо идти, а то мама рассердится. До завтра!