Танец с чудовищем
Шрифт:
— 8-Ф! — отрапортовал он так, словно мы были на построении, а не в невероятно щекотливой ситуации.
Я же изо всех сил старалась и глазом не моргнуть. Один раз дашь слабину — и все, пиши пропало. Я преподаватель, пусть и опозорилась уже сто раз. Ничего, справлюсь. Им же хуже. Чем больше они меня сейчас накрутят тем больше получат.
— Очень рада это слышать. Я буду преподавать у вас историю искусств. У меня завалялась пара-тройка безумно интересных переводов научных трудов с Фарагона, обязательно задам вам их прочитать. Полностью. И, думаю,
Мужчина побледнел. Фарагонцы — самая нудная раса изученной вселенной. А еще они обожают сравнения. По их мнению, двадцать-тридцать сравнений для каждого термина — минимальная норма. Поговаривают, что за сотрудничество с фарагонцами всем менеджерам и политикам прилично доплачивают. Видимо, на сточенные зубы.
— Э-э-э, — протянул всерьез испуганный военный. — Приношу свои извинения, госпожа учитель. Пожалуйста…
— Прошу организовать караул у моих окон. Чтобы никто больше, — я помедлила, обвела напряженных мужчин взглядом. Они усиленно делали вид, что не рассматривают мой «наряд», — не мешал мне принимать банные процедуры. И не подглядывал!
— Будет сделано! — гаркнули они организованно. Военная выучка в полной красе.
И как-то внезапно повеселели. Хм, что же я не так сказала? А-а-а, кажется, догадываюсь. «Никто больше» — это выходит, что им можно. Ишь, какие ушлые! Как сложно жить в здании, где даже «окна» можно взломать!
— Вам также приказываю окна мои не взламывать, не подглядывать и всячески меня оберегать, — улыбнулась уже чуть по— другому, по-женски, мягко. А то уж больно круто начала. Пусть все думают, что я милая девочка, которая храбрится и из последних сил держит лицо. Так проще.
— Будет сделано, — уже не так задорно подтвердили мужчины.
— Может, — начал, было, один, но тут уже его толкнули под бок сослуживцы, гавкнули зло, чтобы заткнулся. И это цитата. Я бы не смогла произнести такое вслух. Я ведь гуманитарий, более того, выпускница факультета искусств и гуманитарных наук, у нас так не принято. А то, что было на Раймоссе, пусть остается на Раймоссе.
Не стала прощаться. Закрыла окно, приложила ладонь к поверхности, озвучила команду и уже со спокойной совестью пошла в ванну. Думаю, приказы — это единственное, что не нарушают эти «малыши». Двухметровые, коротко стриженные, мускулистые, умные…
Ох, Моргану бы сюда. Уж подруга бы точно не растерялась. Я же, кажется, уже выбрала свою норму мужчин на ближайшие сутки! Даже перестаралась. Нужно было остаться на нуле, а у меня в активе целых два потенциальных кавалера — кот и изначальный. И не знаю, кого опасаюсь больше. Оба слишком уж активны. А я — странно отзывчива.
И вот еще, поклонники за окном.
— Я была ой, как хороша, — похвалила себя. — Не струсила, не покраснела, говорила четко, по делу.
А ведь я действительно подхожу этой академии, вдруг мелькнула мысль. Мало кто из наших рафинированных девиц справился бы с первым заданием. Разве только
А уж то, что половина девиц, завидев десяток мужиков под окном, рухнула бы в обморок — как пить дать.
Я и сама была близка, но мне нельзя, я преподаватель. Неоперившийся, но преподаватель. И с этими «птенцами» у меня явно будет идти стаж год за пять. Я уже, наверное, поседела. Хорошо, на платиновых волосах не видно.
В теплой и немного маслянистой воде было уютно и спокойно. Она проникала в поры, в мышцы, успокаивала нервы. И словно снимала то электрическое напряжение, что передалось мне от изначального.
Энран Даргасс. Вот, от кого стоит держаться максимально далеко. Если уж соблазняться, то по своей воле и желанию, а не так, как с ним. Сейчас я понимала, что те чувства, та бешеная страсть, неприличные желания — все было не моим, его. Не могла ведь я желать сделать минет мужчине, которого впервые вижу, притом не в спальне, а у двери в собственные апартаменты? Под камерами. В открытом всем ветрам и посетителям коридоре.
Отчего-то эта мысль безумно меня завела. Неужели мое тело просыпается? Как не вовремя! С другой стороны, я впервые оказалась в мужской компании, притом активной и сексуально ориентированной, так что удивляться здесь нечему.
Рука нырнула глубже в воду, скользнула по бедру, спустилась еще ниже. Я была настолько влажной, что голубая вода Даргасса не могла растворить всей своей массой ощутимое проявление моего возбуждения.
— Озабоченная, — прошептала я, прикрывая глаза.
Как наяву передо мной стояла картина: я, Энран, коридор. Стены трясутся, мир под угрозой, вдалеке ревут сирены, все залито оранжевым светом, а я… сосу.
Щеки вспыхнули лишь от произнесенного про себя слова. Как неприлично! Пошло! Фу-фу-фу. Мамочки!
Только вот отчего-то именно эта несвойственная мне развратность возбуждает еще сильнее и я несколько раз произношу про себя это слово, смакуя его и возвращаюсь восхитительно-неприличной, не скованной ни воспитанием, ни образованием фантазией.
Я балдею от доступной мне свободы выражения и делаю это… нет, сосу… с упоением. Выражением безумного довольства на лице. Облизываю длинный гладкий член, круговыми движениями ласкаю головку, всасываю ее и тут же опускаю. Поднимаю взгляд. Изначальный пылает, закатив глаза, постанывая.
Да!
Твердый, как скала, торс. Поросль волос, спускающаяся тещиной дорожкой вниз, к самому потрясающему в мире члену, который я только видела, пусть раньше лишь в кино. Но здесь он весь мой. И я могу вытворять с ним все, что угодно.
Я хочу попробовать взять его глубже, еще глубже. Но страшно даже в воображении. Никакого опыта. Не представляю, как это, но пытаюсь. Мужская рука ложится на затылок, зарывается в платиновые локоны, ласкает затылок и медленно, но верно, прижимает мою голову к своему паху. Подсказывая, направляя.