Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом (Другой перевод)
Шрифт:
Купленные Хелдоном кони его не удовлетворили.
— Получше ничего не нашел?
— Нет, — сварливо ответил тот, — и лучше не спрашивай, сколько они нам стоили. Дотракийцы за рекой, половина Валан-Териса желает убраться как можно дальше, лошади с каждым днем дорожают.
Надо было пойти самому. После Селхориса Грифф уже не полагался на Хелдона так, как бывало раньше. Дал карлику себя уболтать, отпустил его в бардак одного, а сам торчал как дурак на площади. Хозяин заведения уверял, что карлика увели насильно, но Грифф не до конца в это верил. У Беса вполне бы хватило ума нанять того пьяницу, который якобы похитил его. С себя Грифф
— Ладно, сойдут, — сказал он Хелдону. — Лагерь всего в трех милях от нас. — «Робкая дева» доставила бы их туда гораздо быстрее, но Грифф не хотел, чтобы Гарри Стрикленд знал о постоянном местопребывании принца. Кроме того, идти вброд по отмелям и лезть на илистый берег прилично наемнику и его сыну, но никак не принцу со знатным лордом.
Парня, вышедшего из каюты с Леморой, Грифф оглядел с головы до ног. Меч, кинжал, черные сапоги, начищенные до блеска, черный плащ на шелковой кроваво-красной подкладке. Вымытые, подстриженные волосы заново окрашены в густой темно-синий цвет, чтобы глаза тоже казались синими. На шее три больших квадратных рубина на черной чугунной цепи, дар магистра Иллирио. Красное и черное, драконьи цвета.
— Настоящий принц, — сказал Грифф. — Твой отец гордился бы, увидев тебя сейчас.
— Обрыдла уже эта краска. — Молодой Грифф запустил пальцы в волосы. — Смыть бы ее.
— Скоро смоешь. — Грифф сам охотно бы это сделал, хотя его когда-то рыжая голова теперь поседела. Он хлопнул юношу по плечу. — Ну что, поехали? Твое войско ждет своего вождя.
— Мое войско… здорово все-таки. — Улыбка прошла по лицу парня и тут же пропала. — Но ведь это наемники. Йолло учил меня не доверять никому.
— Умно, — признал Грифф. Будь во главе, как прежде, Черное Сердце, дело иное, но Милса Тойна четыре года как нет, а Гарри Стрикленд — совсем другой человек. Парню он об этом не скажет: карлик и без того заронил немало сомнений в юную голову. — Не всякий человек таков, каким кажется, и у принца особенно много причин соблюдать осторожность, но излишняя подозрительность отравляет душу и делает тебя боязливым. — С королем Эйерисом именно так и случилось — даже Рейегар под конец это понял. — Лучше всего придерживаться золотой середины. Доверие приобретается верной службой, но будь открыт и щедр со своими людьми, пока они приобретают его.
Мальчик кивнул.
— Я запомню.
Принцу дали лучшего из трех скакунов, большого сивого мерина. Грифф и Хелдон ехали рядом с ним. Южная дорога, первые полмили бегущая под белой стеной Валан-Териса, далее следовала извивам Ройна и вела сквозь ивовые заросли и маковые поля мимо старого деревянного ветряка, чьи лопасти скрипели, как старые кости.
К Золотым Мечам они прибыли, когда солнце уже понемногу клонилось к западу. Лагерь наемников, аккуратный и хорошо укрепленный, одобрил бы сам Эртур Дейн. Вокруг глубокий ров, во рву острые колья. Палатки стоят рядами, между ними широкие проходы. Отхожие места расположены у реки, и нечистоты уносит течением. Над конскими загонами в северной стороне пасутся дюжины две слонов, дергая хоботами тростник. Грифф смотрел на них уважительно: ни один боевой конь в Вестеросе не выстоит против таких.
По всей окружности лагеря, под парчовыми боевыми штандартами на длинных шестах, совершали обход часовые в доспехах, с копьями и арбалетами. Грифф опасался, как бы отряд не
Сержант, с которым Хелдон поговорил у ворот, послал гонца к капитану. Тот ничуть не похорошел с тех пор, как Грифф в последний раз его видел: то же громадное брюхо и многократно зашитое лицо со старыми шрамами. Правое ухо не иначе как собака жевала, левого вовсе нет.
— Стало быть, ты теперь капитан, Флауэрс? — сказал Грифф. — Как низко пали Золотые Мечи.
— Все еще хуже, чем ты думаешь, старый хрен: меня и в рыцари посвятили. — Воин заключил Гриффа в медвежьи объятия. — Вид у тебя жуткий даже для того, кто дюжину лет как помер. И патлы синие! Когда Гарри сказал, что ты к нам скоро пожалуешь, я чуть не обосрался. Здорово, Хелдон, сосулька этакая! Так и ходишь с аршином в заднице? А это кто ж будет?
— Мой оруженосец, — ответил Грифф. — А это Франклин Флауэрс, парень.
— Флауэрс — имя бастардов с Простора… — заметил принц.
— Точно. Мать была прачкой в Яблочном, вот кто-то из сыновей милорда и обрюхатил ее — стало быть, я из Фоссовеев бурого яблочка. Ладно, пошли со мной. Стрикленд всех офицеров созвал к себе: проклятые волантинцы потрясают копьями и хотят знать, каковы наши намерения.
Солдаты у палаток пили, играли в кости и отмахивались от мух. Многие ли из них знают, кто такой Грифф? Вряд ли: двенадцать лет — долгий срок. Даже те, кто воевал вместе с ним, могут не узнать рыжебородого лорда Коннингтона в бритом, морщинистом и крашеном Гриффе. В отряде пустили слух, что Коннингтон, с позором отчисленный из Мечей за покражу казенных денег, упился до смерти в Лиссе. Он до сих пор морщился при мысли об этом гнусном поклепе, на котором настоял Варис. «Никаких историй о благородном изгнаннике, — просюсюкал евнух. — Тех, кто погиб геройской смертью, помнят чересчур долго, а воров, трусов и пьяниц вымарывают из памяти».
Что знает евнух о чести воина? Грифф скрепя сердце согласился на его выдумку ради мальчика. Ничего, дайте срок: когда принц взойдет на Железный Трон, Варис поплатится и за эту пощечину, и за другие свои дела. Посмотрим тогда, кого вымарают из памяти.
Парчовый шатер верховного капитана был окружен частоколом с золочеными черепами. Один больше других, уродливой формы, под ним совсем маленький, с кулачок: Мейелис-Чудище и его безымянный брат. Остальные почти все одинаковые, многие с трещинами и вмятинами от смертельных ударов, да у кого-то подпиленные острые зубы.
— Который тут Милс? — неожиданно для себя спросил Грифф.
— Вон, на том краю, — показал Флауэрс. — Пойду доложу о тебе. — Он ушел в шатер, оставив Гриффа созерцать позолоченный череп старого друга. При жизни сир Милс Тойн был страшен как смертный грех, не в пример своему легендарному предку. Красота Терренса даже королевскую наложницу покорила, а Милс был лопоухий, с кривой челюстью, и такого здорового носа, как у него, Коннингтон никогда не встречал — но обо всем этом забывалось, стоило ему улыбнуться. Черным Сердцем его прозвали из-за эмблемы на щите, и Милс очень любил это прозвище. «Командира должны бояться как чужие, так и свои, — однажды признался он. — Это только к лучшему, когда твои люди считают тебя бессердечным злодеем». На деле он был совсем другой: солдат до мозга костей, но при этом кристально честный, отец своим подчиненным и великодушный покровитель опального лорда.