Танец с драконами. Книга 2. Искры над пеплом
Шрифт:
— Милые крошки, — сказал он, — совсем как мои покойные детки. Я о вас позабочусь. Как вас зовут?
— Пенни, — пролепетала девушка.
«Тирион из дома Ланнистеров, законный лорд Бобрового Утеса, червяк ты поганый».
— Йолло.
— Храбрый Йолло, милая Пенни, вы стали собственностью благородного Йеццана зо Каггаца, воина и ученого, пользующегося большим уважением среди мудрых господ Юнкая. Считайте себя счастливцами: Йеццан — добрый и великодушный хозяин. Он будет вам как отец.
Тирион мог бы сказать на этот
— Он собиратель редкостей, и вы одно из его сокровищ. Он будет лелеять вас. А ко мне относитесь как к заботливой нянюшке — так меня все дети зовут.
— Номер девяносто девять, — крикнул оценщик. — Воин.
Девушка, которую продали быстро, шла к новому хозяину, прикрывая одеждой маленькие, с розовыми сосками груди. Вместо нее двое подручных втащили на помост Джораха Мормонта — в одной набедренной повязке, исхлестанного, с распухшим почти до неузнаваемости лицом. «Теперь отведаешь, каково это», — подумал Тирион на предмет сковывавших его цепей, хотя страдания рыцаря его нисколько не радовали.
Мормонт даже в цепях казался опасным. Настоящий зверь: плечи мощные, ручищи толстенные, да еще и волосатый к тому же. Подбитые глаза чернели, на щеке ему выжгли клеймо — маску демона.
Работорговцев, напавших на «Селасори кхоруна», сир Джорах встретил мечом и убил троих, прежде чем его одолели. Его самого чуть не прикончили, но капитан запретил: хороший боец стоит дорого. Мормонта лишь избили до полусмерти, заклеймили и приковали к веслу.
— Большой, сильный, — расхваливал товар оценщик. — Злобы хоть отбавляй. Хорошо себя покажет в бойцовых ямах. Начальная цена триста, кто больше?
Набавлять никто не спешил.
Мормонт, не обращая внимания на толпу, смотрел на далекий город со стенами из разноцветного кирпича. Тирион читал этот взгляд, как книгу. Близко, а не достанешь. Опоздал, бедолага. Стражники, охранявшие рабов, рассказали, что у Дейенерис теперь есть муж. Своим королем она выбрала миэринского рабовладельца, благородного и богатого. Мир уже подписан, и бойцовые ямы Миэрина откроются вновь. «Врете, — говорили на это рабы, — Дейенерис Таргариен никогда не заключила бы мира с рабовладельцами». Они называли ее Миса — Матерь. «Скоро серебряная королева выйдет из города, расправится с юнкайцами и разобьет наши цепи», — шептались в загоне.
«Испечет нам лимонный пирог и поцелует наши раны, чтоб скорей зажили», — добавлял про себя Тирион. В королевское вмешательство он не верил — придется спасать себя и Пенни своими силами. Грибов, припрятанных в носке сапога, хватит на них обоих, а Хрум с Милкой как-нибудь выкарабкаются сами.
— Делайте то, что вам говорят, и ничего кроме, — наставлял тем временем Нянюшка, — тогда будете жить, как лорды. В случае же непослушания… Но мои крошки будут слушаться, правда? — Он наклонился и ущипнул
— Хорошо, двести, — сбавил оценщик. — Смотрите, здоровенный какой! С таким телохранителем враги к вам и близко не подойдут!
— Пойдемте, малютки, я покажу вам ваш новый дом. В Юнкае вы будете жить в золотой пирамиде и есть на серебре, а здесь у нас жизнь простая, походная.
— Ну, а сто? — На это худой человек в кожаном фартуке добавил наконец пятьдесят монет.
— И одна, — сказала старуха в лиловом токаре.
Один из солдат посадил Пенни в тележку.
— Что это за карга? — спросил его Тирион.
— Зарина. Дешевых бойцов покупает, мясо для героев. Твой друг проживет недолго.
Рыцарь не был ему другом, однако…
— Не отдавай его ей, — сказал Тирион.
— Что это за звуки ты издаешь? — прищурился Нянюшка.
— Он тоже участвует в представлении. Он медведь, Пенни — прекрасная дева, я рыцарь, который ее спасает. Скачу вокруг и бью его по яйцам — очень смешно.
— Медведь, говоришь? — За Джораха Мормонта давали уже двести монет серебром.
— И одна, — сказала старуха.
Надсмотрщик протолкался к толстяку в желтом и зашептал ему что-то на ухо. Тот кивнул, колыхнув подбородками, поднял веер и просипел:
— Триста.
Старуха поджала губы и прекратила торг.
— Зачем это тебе? — спросила Пенни на общем.
Хороший вопрос.
— Он украсит твое представление. Ни одни скоморохи не обходятся без медведя.
Пенни, с упреком на него посмотрев, обняла Хрума так, будто тот был единственным ее другом. Может, он и в самом деле единственный.
Джораха Мормонта, которого привел Нянюшка, солдаты усадили между двумя карликами. Рыцарь не сопротивлялся — утратил, должно быть, боевой дух, услышав о замужестве своей королевы. Его сломало одно сказанное шепотом слово, сделав то, чего не смогли кулаки, кнуты и дубинки. Пусть бы лучше старуха его забрала: толку от него теперь, как от сосков на латном панцире.
Нянюшка, сев впереди, взял поводья, и они тронулись. Четверо солдат-рабов шли по бокам от тележки — двое слева, двое справа.
Пенни не плакала, но сидела несчастная и не сводила глаз с Хрума. Может, думает, что это все исчезнет, если она не будет смотреть? Скованный сир Джорах тоже никуда не смотрел и думал свою мрачную думу, зато Тирион замечал все как есть.
Юнкайский лагерь состоял из добрых ста лагерей, раскинувшихся неровным полумесяцем вокруг Миэрина. В этом городе из шелка и полотна были свои улицы, переулки, таверны, потаскухи, кварталы с хорошей и дурной репутацией. Мелкие палатки походили на желтые ядовитые грибы, большие могли вместить сотню солдат, на шелковых павильонах военачальников сверкали гарпии. В одних станах палатки располагались аккуратными кругами вокруг кострища — оружие и доспехи во внутреннем кольце, коновязи во внешнем, — в других царил сущий хаос.