Танец с дьяволом
Шрифт:
«Дура, замолчи, зачем ты еще больше его злишь?! Себе же хуже делаешь!»
На самом деле это ложь: я целовалась-то всего пару раз, и то в подростковом возрасте, с мальчиками, ухаживавшими за мной. А потом было некогда, приходилось заниматься воспитанием младшего брата, затем – побег, выживание и все в том же духе. В общем, мне сейчас не до отношений и поцелуев.
– На меня? – Артем дерзко ухмыляется, оглядывая тело сверху вниз, особенно задерживает внимание на задравшейся от возни юбке. – Дорогуша, этот город принадлежит мне, как и вы все.
Че-е-е-ерт!
Господи,
– Это не дает вам права насиловать кого вздумается!.. – Приподнимаюсь на локтях, чтобы выбраться, но еще сильнее приближаю свое лицо к его. Князев же, не растерявшись, проводит языком по моей щеке, как голодный кот.
Больной извращенец!
– А кто тебя насилует? – Его рука по-собственнически ложится на мою ногу и начинает поглаживать, постепенно добираясь до внутренней части бедра. – Разве тебе больно? Неприятно? – соблазнительно спрашивает, а меня бросает в жар от осознания, что никто не сможет мне помочь. Этот ненормальный на всю голову возьмет меня силой и глазом не моргнет!
– Я… я не хочу вас… Вы что, больной?! – не скрываю страха вперемешку с неприязнью, но наглеца, забирающегося под блузку и сжимающего мою грудь, это совершенно не волнует.
Одной рукой цепляюсь за него, пытаясь остановить, второй замахиваюсь, чтобы снова ударить, но Артем пресекает обе попытки, ухватив мои руки над головой своей одной.
– Хорош ломаться, Са-а-ара-а-а!
Когда его дыхание становится тяжелее, а твердая выпуклость упирается мне в бедро, в то время как сам бандит опускается с поцелуями на быстро вздымающуюся грудь и коленом пытается развести мои ноги в стороны, я начинаю плакать навзрыд.
Вся боль прошедших месяцев, несправедливость тех, которые подобно нависающему сверху мужчине мнят себя хозяевами мира, способными решать судьбы простых людей, использовать женские тела, как будто мы безвольные игрушки, выплескивается наружу с безудержными рыданиями.
– Ты че? – Только тогда проклятый Артем Князев обращает на трясущуюся меня внимание.
– Я девственница… – сквозь рыдания, заикаясь, бормочу, закрывая глаза, чтобы не видеть его рожу. – Не хочу-у…
– Гонишь, что ли? – В его грубоватом голосе слышится нескрываемое удивление. – Какая еще, на хер, девственница?!
«Обычная, блин! Самая настоящая».
– У меня никогда не было мужчины… – почему-то объясняю ему, в то время как слезы затекают в уши, неприятно стекают на шею. – Я не хочу так, не хочу насильно!..
– Бля! – на выдохе отвечает он и ослабевает хватку, освобождая меня от тяжести своего тела. – Че сразу не сказала?!
– А вы слушали, что ли?.. – Всхлипывая, бросаю на него испепеляющий взгляд, пытаясь прикрыть руками оголенные участки тела.
Артем поднимается и пытается усадить меня, но я вскакиваю и, несмотря на затуманенный разум, открываю дверь и выбегаю наружу.
Он
Спустившись вниз, несмотря на то что выгляжу я отвратительно, бегу на бар и отдаю заказ, попросив, чтобы помощник бармена сам его отнес, а затем ухожу в туалет, закрываюсь в одной из свободных кабинок, сползаю на холодный пол и взрываюсь слезами. В душе огонь жгучей обиды, чувствую себя такой грязной. Он попытался воспользоваться моим телом, а я не смогла даже дать отпор… Я такая слабая…
Примерно после получаса самобичевания, вдоволь выплакавшись и заставив себя успокоиться, я выхожу наружу и под пристальными взглядами посетителей умываюсь холодной водой. Жду, когда с лица сойдет краснота, и выхожу наружу. Плевать на опухшие глаза, иду напролом сквозь танцующих к Шону.
– Что случилось? – сразу заметив мое состояние, моментально спрашивает начальник.
– Кажется, я отравилась, ужасно себя чувствую. Можешь кого-нибудь вместо меня поставить на тех гостей из випки? – Смотрю на него, как кот из «Шрэка», сложив руки в умоляющем жесте.
– Хорошо, видок у тебя и правда ужасный, как будто кувыркалась с кем-то. Работать внизу сможешь? – Шон скептически оглядывает меня с головы до ног. Мои щеки заливает румянец, практически это со мной и произошло… не по собственной воле…
– Да… Наверное, да…
– Еще пару часов отработаешь, и свободна на сегодня. Оплату получишь полноценную. – Он с сочувствием проводит рукой по моему плечу. Несмотря на напускную строгость, Шон классный мужик, весь коллектив его обожает за человечность и подобные уступки, когда это действительно требуется.
– Прости, что подвела. Ты – лучший, Шони, люблю… – Посылаю ему воздушный поцелуй и, получив в ответ такой же, ухожу дорабатывать оставшиеся несколько часов. Осмысливать произошедшее и строить дальнейшие планы буду дома, оставшись наедине, сейчас у меня пока что шок и полное отрицание произошедшего…
Последующие часы работы постоянно оглядываюсь на верхние этажи с мыслью, что сейчас Князев придет завершить начатое, но мои страхи напрасны, он не объявляется. Когда часы показывают три часа ночи, переодеваюсь и сообщаю Бетти, что ухожу. Грех не воспользоваться такой возможностью, когда добровольно отпускают, еще и оплачивают!
Выйдя на улицу через запасной выход для персонала, мгновенно чувствую холод. Ночной воздух поздней осени заставляет тело дрожать; поплотнее запахнув пальто, складываю руки на груди и, втянув голову в плечи, бреду к дому. Хорошо, что мы с Бетти живем совсем близко, пешком минут семь-восемь. Хотя в такую погоду и это может показаться вечностью. Затравленно озираюсь по сторонам, но вокруг ни души, от этого становится плюс ко всему жутко. Ускоряю шаг, стук каблуков по асфальту раздается в воздухе. Решаю не срезать путь, а поворачиваю на оживленную улицу, где всегда кипит жизнь и снуют люди в любое время суток. Лучше я минут на пятнадцать дольше буду добираться до дома, чем поседею от страха. Постепенно меня начинает отпускать, тело расслабляется, а от ускоренной ходьбы я слегка согреваюсь.