Танец с дьяволом
Шрифт:
— А я двух зайцев убиваю. Вытягиваю его работу и одновременно даю тебе шанс… Даже трех. И получаю от вас обоих, по десять процентов комиссионных. — Он расхохотался.
Дэнни тоже засмеялся, чувствуя, что попал в надежные руки.
Над массивной тяжелой дверью мигала красная лампочка и горело предупреждение: «НЕ ВХОДИТЬ!» Дэнни дождался, когда лампочка погаснет, и, быстро повернув ручку, оказался в гигантском, размером с авиационный ангар павильоне студии «Парамаунт», где шла съемка телефильма. Пока он пытался освоиться в сутолоке съемочной площадки, к нему
— Дэнни Деннисон?
— Да, сэр.
— Да какой там «сэр». Называй меня Слим, — рассмеялся тот. — Я ассистент режиссера — так изящно называется моя каторжная должность. Пошли!
Дэнни зашагал за ним мимо рабочих, ставивших декорации, актеров, репетировавших эпизод, разминавшихся у станка балерин, еще каких-то людей, толпившихся у кофеварки. Слим подвел его к сгорбившемуся над чашкой человеку на высоком стуле, по спинке которого шла надпись: «МИСТЕР ЭНДРЮ».
— Дэнни Деннисон.
Мистер Эндрю вздрогнул и обернулся. Потом снял темные очки и стал вглядываться из-под набрякших полуопущенных век в лицо Дэнни, словно вспоминая, где он мог его видеть раньше. Помотал головой, так что разлетелась полуседая грива волос, и, наконец, сказал:
— А-а! Тот паренек, которого Милт обещал прислать.
— Я очень рад, мистер Эндрю, что мне выпала честь работать вместе с вами…
— Раньше времени не радуйся, — прозвучал в ответ низкий хрипловатый голос.
Дэнни не знал, шутка ли это, и надо ли рассмеяться.
Эндрю, отвернувшись, наливал что-то из термоса в чашку.
— Ладно, еще поговорим. Пока держись за Слима.
Они отошли, и Слим ободряюще улыбнулся Дэнни:
— Он отличный малый и большой режиссер. Был… К нам он перешел из «Лондон-Филмз».
— Ах, вот почему он пьет столько чая!
— Чая? — хмыкнул Слим. — Н-да, он без чая жить не может. — И сейчас же закричал в глубину павильона: — Массовка, по местам! Музыканты, выдвиньтесь!
Шумная толпа двинулась к съемочной площадке, превратившейся в ночной клуб. Вспыхнули юпитеры. Слим взглянул на Эндрю, и тот, отхлебывая из чашки, кивнул. «Внимание! — завопил Слим. — Камера! Мотор!» Из динамиков грянула танцевальная музыка, все заплясали, музыканты самозабвенно имитировали игру на своих инструментах. Потом музыка резко оборвалась, но актеры продолжали ритмично двигаться в такт неслышной мелодии. Двое актеров, исполнявших главные роли, начали разговаривать, повышая голос, чтобы заглушить беззвучную музыку. Слим подал сигнал, и она раздалась снова. Потом он глянул на Эндрю и крикнул «Стоп!» Танцующие застыли. «Дубль пять. Снято!» Статисты, шумно переговариваясь, покидали площадку.
Слим с видом заговорщика наклонился к Дэнни:
— У нас на телевидении считается: не то хорошо, что хорошо, а то, что быстро. — Он кивнул на Эндрю, все еще сгорбленного над чашкой. — Он выдающийся режиссер, но ужасно копается. Поэтому ты оказался здесь.
После съемок Дэнни следом за постукивавшим тростью по плитам пола Эндрю направился в его кабинет. Там режиссер усадил его и предложил виски, которое составляло большую и лучшую часть содержимого термоса. Когда они выпили, Эндрю спросил:
— Паренек, чем ты намерен заниматься?
— Снимать кино, сэр, игровое кино.
— Сначала надо овладеть
— Вы полагаете, сэр?
— Я в этом уверен. — Он снял темные очки и протер стекла рукавом. — Студийные дурни в грош не ставили ТВ, когда оно появилось, а потом заметили, что каждый вторник по вечерам город вымирает и в кинотеатрах пусто.
— А где же зрители?
— А зрители сидят по домам и смотрят очередную серию по «ящику». Джек Уорнер, от большого ума, запретил тем звездам, что паслись на его лугах, сниматься для ТВ. А теперь он запускает по три сериала одновременно. Телевидение — это восхитительная штука. Все дело портят те, кто нами вертит.
— То есть, телекорпорации?
— Да нет… они мало что решают.
— А кто ж тогда?
— Рекламодатели. Спонсоры. Вот сейчас, например, у нас спонсор — табачная фирма. И хочешь верь — хочешь нет, мне приказано, чтобы все положительные герои в кадре курили, а злодеи нет. Ну, что ты вытаращился на меня? Злодей не должен курить хорошие сигареты. — Он хрипло расхохотался. — А вот тебе история похлеще. Когда делали сериал о Нюрнбергском процессе, спонсор — некая газодобывающая компания — наложила запрет на слово «газ». А? — От смеха Эндрю согнулся вдвое. — Весь фильм был про то, как евреев убивали в газовых камерах, а слово «газ» произносить было нельзя. Нет, как тебе это? — Он вдруг оборвал смех. — Ну, теперь понял, кто нам гадит?
Дэнни молча сделал еще глоток.
— И все еще хочешь лезть в эту помойку?
— Да, сэр.
— Большую глупость делаешь. Ну да ладно, переубеждать тебя уже поздно. — Он звучно отхлебнул виски. — Вот смотри. Это наш следующий эпизод. Прочти этот кусок в сценарии и поработай с актерами.
— А что я должен буду делать?
— А что хочешь. Пройди с ними роли — может, что-нибудь подскажешь. Ну что, берешься?
— Берусь! Берусь, мистер Эндрю!
— Ну, тогда все! Свободен! Можешь бежать к своей красотке — заждалась, наверно.
— Да нет, меня никто не ждет. Мне так интересно разговаривать с вами.
Мистер Эндрю, сощурясь, оглядел его:
— Тебе сколько?
— Двадцать два, сэр.
— Эх, я в твои годы… — Он покрутил головой с мечтательной улыбкой. — Все, проваливай отсюда!
Дэнни нравилось работать с актерами. Поначалу они стеснялись, но постепенно, подражая вдумчиво-неторопливой манере Эндрю, он сумел завоевать их доверие. Они видели его одаренность и были благодарны за помощь.
А он проникался все большим уважением к режиссеру. Старик нравился ему: Дэнни мог сколько угодно слушать его бесконечные воспоминания о работе в театре, его мысли о великой литературе.
— Эй, паренек, откуда это: «…так всех нас в трусов превращает мысль и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодьи умственного тупика»?
— «Гамлет», кажется?
— Верно. «Гамлет». Классика. Все стоящие вещи в английской литературе написаны, и давным-давно.
Когда Эндрю доставал новую бутылку, Дэнни старался завершить разговор. Он тревожился за него — Эндрю все чаще терял над собой контроль. Случалось, ему было лень возиться с термосом и он пил прямо из горлышка, поставив бутылку в бумажный мешок.