Танец с лентами
Шрифт:
Саша грохнулась на землю и уставилась на троих парней. Им лет по четырнадцать, наверное, совсем взрослые и очень опасные. Под светом единственного фонаря их лица приобретали желтовато-белый цвет.
— Что вы… что вы… — всхлипнула она.
— Ты не ответила. Извинишь меня или нет? — ухмыльнулся брюнет, немытые патлы которого спускались до плеч.
— Извиню, — выпалила Саша.
— А сигареты есть? — Брюнет склонился к ней совсем близко, дохнул гнилостно.
— Н-нет.
Она отползала от них задом,
— А деньги? — вдруг спросил высокий парень с лошадиными чертами лица: широкой челюстью и выступающими передними зубами.
У Саши в кармане лежало десять рублей — сэкономила в школе на пирожке. Но отдавать их хулиганам не хотелось. Саша помотала головой. Теплый вязаный берет слетел с волос и упал ей под ноги.
— Не верю! — парень опасно надвигался. — По глазам вижу: врешь.
Остальные отступили в сторону, позволяя ему самому решить, что делать с вруньей. Он схватил Сашу за локоть, потянул наверх. Она ойкнула. Из глаз градом посыпались слезы. Она бы рванула, но парни обступили её кольцом. Их взгляды цепляли, кололи, драли.
Высокий скрутил Сашину руку ей за спину. Она выгнулась в нелепой позе, да так и осталась стоять, пытаясь брыкаться. Брюнет полез в карман, выудил десятку.
— Реально врет! — гоготнул он. — Давай дальше смотреть, чего ещё прячет.
Он сорвал с неё рюкзак и вывалил его содержимое на мокрую землю. Тренировочный костюм, чешки, заколки — всё разлетелось.
— Гы, лифчик! — Брюнет вытянул спортивный бюстгальтер, помахал им как флагом. — Такая мелкая, а уже лифчики носит. А прокладки есть?
Саша заревела от стыда и боли. И от страха, прожигающего до самых костей. Брюнет шарил по её карманам, высокий крепко держал и иногда одергивал, если Саша начинала вырываться. Безучастным оставался лишь третий парень, которого она так и не разглядела.
— Хватит, — вдруг сказал он. — Отпустите девчонку…
— Ник, ну мы ж развлекаемся, — загундосил брюнет. — Смотри, десятку получили. Ей она ни к чему!
— Отпустите.
И почему-то они послушались. Саша собрала вещи в одну кучу, не помня себя от ужаса, и понеслась по аллее домой. Она слышала окрики и издевательский свист, но ветер в ушах заглушал посторонние звуки.
Саша ввалилась в квартиру, нырнула в свою комнату. Перед бабушкой было стыдно показываться — та не поверит, начнет осуждать или говорить, как надо было поступить с обидчиками. Нет уж, Саша сама справится.
Она причесалась, переоделась и, скомкав грязную одежку, пошла в ванную — умываться. Заодно постарается отстирать костюм — иначе ей завтра конец. Тренировку нельзя отменить!
На кухне бабушка разговаривала по телефону. Саша бы прошла мимо, но бабушкина фраза заставила её напрячься.
— Свет, приезжай, я тебя умоляю.
Светой звали маму Саши, и бабушка очень редко звонила ей. Сама Саша маму видела всего несколько раз в год:
— Это очень важные соревнования для твоей дочери, — бабушка помолчала. — Света, прекрати выдумывать оправдания! И что, что у Вадима температура? С ним некому посидеть? Не забывай, у тебя два ребенка, а не один.
И вновь тишина. Мама что-то говорила. Вот зачем бабушка с ней ругается?! Сейчас мама разозлится — и вообще не приедет. Назло.
Бабушка гневно швырнула трубку. Саша быстренько юркнула в ванную. Сердце трепыхалось в груди. Мама точно не приедет…
Она беззвучно плакала, натирая ткань хозяйственным мылом. Не день, а катастрофа. И пятно на костюме будто специально не отстирывалось! Когда Саша потерла его чуть сильнее — ткань прорвалась. Придется звать бабушку и рассказывать ей о своем позоре…
3.
Никита не терпел двух вещей: когда его называли по фамилии и нытиков. Его отец воевал в Афганистане и был вечно хмурым, замкнутым человеком — и это людское качество Никита ценил больше всего на свете. Он и сам старался смотреть исподлобья и говорить сквозь зубы, но у него не всегда получалось.
Никита не терпел слабаков, но эта девчонка чем-то его зацепила. Нет, ну глупость какая-то. Они с парнями не один раз нападали на малышню. И деньги у них отжимали, и отправляли домой с синяками под глазом или даже пинком под зад. Их называли «местной бандой», и Никите нравилось быть частью банды. Он, правда, не любил глумиться над кем-то, чаще оставался в сторонке. Он тащился от ощущения превосходства, а не физической расправы.
А эта девчонка… Блин! Мелкая, пучеглазая, угловатая какая-то. Да ей бы ни Серый, ни Гога никакого вреда не причинили — покопались бы в шмотках и отпустили. Не совсем же они уроды, чтоб девок бить. Но почему-то Никита удумал её защитить. За что, разумеется, тут же был осмеян.
— Твоя деваха, а, Ник? — гоготнул Серый.
Никита сжал кулаки.
— Она не моя, понял?
Гога понимающе подмигнул.
— А вы с ней уже того?
— Отвалите, ну, — сказал недовольно, и друзья как-то сразу поникли.
Все-таки в их компании главенствовал он.
Дома папа приготовил фирменный борщ. Мама сидела рядышком с ним, болтая ногой. Смешная Никите досталась мама — веселая, активная, щебечущая. Они с папой здорово контрастировали. Никита даже мечтал когда-то в детстве найти себе в жены такую же, как мама. Потом, конечно, идиотские мечты о женитьбе прошли — кому надо жениться? И как с этими девчонками вообще можно общаться? Они же тупые, только о шмотках и болтают.
— Иди к столу, — приказал папа.