Танец с тенью

Дегтярева Ирина Владимировна

– Ниндзя?

– Ну что-то вроде этого. Каждый день по нескольку часов мы занимались с Акирой в зале, когда были в городе, и просто на берегу, когда жили в хижине. Кимото-сан старался передать нам те знания и умения, которые в его семье передавались веками из поколения в поколение.

– Значит, и ты ниндзя? – Женя даже подпрыгнула на месте.

– Ну что ты… Этому нужно учиться всю жизнь. Во-первых, я поздно начал изучать основы – Акира гораздо сильнее меня, – во-вторых, когда мне было двадцать лет, Кимото Агасава погиб в авиакатастрофе. Мы, конечно, продолжаем тренироваться и стараемся держать себя в форме.

– Ага, значит, просто держать себя в форме.

Понятно. Что было дальше?

– А дальше, после смерти отца, его адвокат огласил завещание. Мы с Акирой были признаны равноправными наследниками его империи. Нет, конечно, были еще другие распоряжения, но основной капитал оставался в семье. Представляешь, он действительно считал меня своим сыном. – Его голос дрогнул. Но, тряхнув головой, он продолжил: – Кроме завещания у адвоката были документы, удостоверяющие мою личность, – оказывается, Кимото нанимал, а точнее, покупал людей, которые нашли все оставшиеся документы о моей семье здесь и выкупили их или копии. Там же был рассказ о том, как он нашел меня на берегу после крушения советского судна. И документ о моем усыновлении. То есть вроде как я гражданин Японии. В то время в Союзе уже начали твориться все эти волнения, и мы с Акирой уехали в Европу, чтобы выполнить последнюю волю отца – я должен был получить приличное образование. Потом я вернулся уже в Содружество, быстренько уладил дела со своей идентификацией…

– Быстренько… – Женя снова иронично усмехнулась. – А зачем?

– Чтобы спокойно жить здесь, когда мне вздумается.

– Спокойно?

– Ладно, не придирайся. Мы с Акирой решили не делить средства семьи. Он продолжает управлять империей отца в Японии и Америке, а я, получив начальный капитал, работаю в Европе. Вот, в общем-то, и вся история. – Алекс перевернулся на спину и потер рукой больной бок.

– Больно? – Женя встревоженно вскинулась и стала над ним на колени. Он весело подмигнул ей и потянул на себя. – Пусти, глупый. Ты же ранен! – Она безуспешно попыталась вырваться.

– Ладно тебе. Кроме языка, у меня ничего не болит. Что-то я разговорился сегодня. – Алекс не ожидал, что станет рассказывать ей всю эту историю. Он и сам не был готов к потоку собственного красноречия. Черт, что же с ним происходит? Он недовольно покачал головой и попытался отстранить Женю и встать.

– Нет уж, постой. – Она обвила руками его шею. – Я очень ценю, что ты решил рассказать мне всю эту историю. Спасибо. – Она нагнулась и легонько поцеловала его в губы. – Спасибо за доверие.

Он провел рукой по ее спутанным волосам и вдруг понял, что все правильно, так и должно быть. Она не предаст и не обманет. Ей можно довериться, и он, кажется…

– Алекс? – прервала она его неожиданную мысль.

– М-м-м? – не отрывая губ от ее шеи, вопросительно промычал он.

– А кто такой Тор?

– Ага. – Он отстранил голову и насмешливо заглянул ей в глаза. – Мы хотим все и сразу.

– Хотим. – Она скорчила виноватую рожицу и спрятала свое лицо у него на плече.

– Эту сказку мы оставим на потом. – Он передвинулся, чтобы все же поймать ее взгляд, и улыбнулся. – А то нам и поговорить будет не о чем.

– Поговорить?

– Да, иногда мы будем разговаривать. – Он сделал вид, что попался на ее притворное удивление. – Кстати, я в детстве учился играть на гитаре.

– А я писала стихи.

– Женька, прочти парочку, а?

– Они глупые и детские.

– Не нарывайся заранее на комплимент. Читай.

– Ладно, ты сам напросился. – Она откашлялась и принялась с пафосом декламировать.

Эй,

где ты там? Привет тебе, Звезда!И вот опять в привычной суматохеТы слышишь, как уходят поездаТуда, где и без нас совсем не плохо.По комнате гуляет сквознячок,И нужно встать, чтобы зажегся свет.И не поет за стенкою сверчок,И знаешь ты: его там просто нет.Уже не думаешь, что жизнь прекрасна,Что рядом будут верные друзья,И кажется, что наконец все ясно.Да только изменить ничто нельзя.

– Эк тебя проняло. Спорим, ваяла, когда было холодно и сыро?

– Ну вот, теперь ты будешь издеваться. Честно говоря, ты прав, была поздняя осень.

– Жень, какая же ты у меня умница! А можешь что-нибудь более жизнеутверждающее?

– Могу. Но в другой раз. А то нам и поговорить будет не о чем…

– Женька, какие цветы несла Маргарита в день встречи с Мастером? – Олег сидел в кресле, закинув ноги на журнальный столик, и разгадывал кроссворд. Неожиданно для себя Женя подружилась с этим сотрудником службы охраны, который присматривал за ней во время отсутствия Алекса. На этот раз, прихватив с собой огромный кофейник и чашки, они с комфортом устроились в небольшой комнатке, которая совсем недавно была оборудована как ее кабинет. Беспрерывно щелкая мышкой и не отрывая взгляд от монитора, Женя, как могла, помогала приятелю.

– Желтые. – Она отхлебнула из чашки и снова опустила руку на мышку. Сегодня ей еще предстояло закончить правку макета перекидного календаря. Работа не сложная, но нудная.

– Одуванчики, что ли?

– Почему одуванчики? Просто желтые. Проверь.

– Точно. – Олег радостно присвистнул. – А какое любимое слово у полковника Гурова? Кстати, кто он?

– Мент один у Николая Леонова. Практически, твой коллега. Лев Иванович Гуров.

– А любимое слово?

– «Это вряд ли».

– Жень, одно слово.

– Тогда «обязательно». Посмотри, тебе фон здесь нравится больше желтый или персиковый? – Она склонила набок голову, открывая монитор.

Олег привстал и окинул взглядом картинки.

– Желтый. Как-то полегче смотрится.

– Ага, и мне так кажется. Что там еще?

– Кто написал серию романов о корпорации МИФ?

– Роберт Асприн. Слушай, у тебя что, литературный кроссворд?

– Да нет, просто на остальные вопросы я уже ответил. О, это ты вряд ли знаешь: исполнитель песни «Бесы».

– Обижаешь. Как это не знаю? Одна из моих любимых. Это «Ария». Мы в институте на нее здорово подсели, даже на концерт разок сходили.

– Угу. Только «Ария» не подходит. О чем песня?

– О бесах. Проверь тогда «Кипелов». – Женя прикрыла глаза, припоминая текст. – Слушай:

Господи, я – не твой,Ближних я не могу любить.Трудно мне жить слугой,А хозяином мне не быть.Дай мне сойти с ума —Ведь с безумца и спроса нет.Дай мне хоть раз сломатьЭтот слишком нормальный свет.