Танец тьмы. Хроники чародейки
Шрифт:
Глава 23, в которой Тия едет во дворец
—23.1—День торжественного визита настал. Трубили все трубы, что Злот, внук самого Туесяка, заполучил самую завидную невесту Тьму-Тараханских земель. Король ждётне дождётся бракосочетания и зачатия, чтобы уйти на покой. Последнее говорилось шёпотом, будто это были всего лишь слухи. Здесь нити правды искусно вплетались в полотна лжи, и отсоединить одно от другого было невозможно.
Но Тия старалась не задумываться, а все силы направляла на удержания себя в потоке. Тоже искусство ведьм, мало кому доступное. Потому что здесь нужно было балансировать на
Сверкающий лак на боках кареты отражал солнечные лучи и придавал ей элегантный и благородный вид. Изящные кованые колеса, украшенные искусной резьбой, плавно катились по дороге.Роскошные шёлковые занавески в розовых тонах на окнах развевались на лёгком ветерке.Гордая осанка четырёх вороных лошадей бросалась в глаза, а их мощные мышцы перекатывались под лоснящейся шерстью, поражая многочисленных зрителей.Блеск начищенной до зеркального блеска медной отделки подчёркивал роскошь и богатство этого экипажа. Казалось, сопроводить Тию и Злота вышел весь город.
—23.2—Рядом с дворцом площадь оживлённо гудела от нетерпеливого ожидания. Тысячи людей собрались вдоль дороги, с волнением и предвкушением поглядывая в сторону, откуда должен был появиться кортеж. Возбужденные голоса сливались в единый радостный гул — люди переговаривались, обсуждая предстоящее событие.
Когда вдали показался блеск экипажей и сверкание оружия эскорта, который присоединился к Тие и Злотунезадолго до дворца, толпа взорвалась восторженными возгласами. Зрители вскидывали руки, приветствуя процессию, размахивали флагами и цветами. Кто-то отчаянно кричал «Ура!», подбадривая проезжающих. Люди напирали вперёд, пытаясь получше рассмотреть будущих императора и императрицу.
По мере приближения кареты к дворцу ликование толпы нарастало. Люди теснились, подталкивали друг друга, стремясь попасть поближе к экипажу, стараясь поймать взгляд или услышать голос гостей.
А, когда Злот, расфуфыренный, как клоун, вышел из кареты и подал руку Тие в роскошном красном платье, толпа взорвалась от восторженного возгласа «Да, здравствует!» Вскоре он слился в единый восторженный гул, а дворцовые ворота захлопнулись, отделяя гостей и лиц, приближённых к королю, от праздной толпы.
Платье невесты ещё долго обсуждали во всех домах и даже подворотнях.Оно было сшито из дорогого алого шёлка, блестевшего и переливавшегося на свету. Оно плотно облегало стройную фигуру девушки, подчеркивая её изящные изгибы. Глубокий V-образный вырез открывал взору изящную шею и такие же ключицы. Тонкие бретели изящно спускались по плечам, создавая соблазнительную полуоткрытую линию.Юбка платья была длинной и струящейся, с высоким разрезом по левой ноге, который при ходьбе открывал восхитительные длинные стройные ноги девушки.
Талию девушки подчёркивал тонкий золотистый пояс, украшенный изящной вышивкой и драгоценными камнями. Её чёрные как смоль волосы, свободно струились по плечам, как бы говоря: «Не думайте, что вы меня посадите
И платье этот посыл подчёркивало. Красивое, дорогое, но без норм морали, которые царили здесь. Платье бунтарки, платье дикарки, платье самой сильной ведьмы, которая могла себя позволить всё: даже не идти на поводу у мужчин, покорно склоняя голову перед тем, кто положит на неё глаз, а выбирать самой.
Всё в Тие кричало: «Это я выбрала Злота! Но, чуть зазеваешься, милый, найду более достойного!»
Но милый не зевал — он обгонял всех, чтобы открыть дверь перед любимой или подать ей руку, он представлял её, как положено по правилам дворцового этикета, а она небрежно махала рукой и уклонялась от лобызаний даже самых высокопоставленных особ, говоря:
— Я разрешаю прикасаться к себе только будущему мужу, — и неизменно подавала белую ручку Злоту, отвергая всех.
—23.3—Тысячи лиц мелькали перед чародейкой, любящей лес, и сливались в одно пятно. В нём загорелось лицо Пьера и чуть не заставило её лишиться чувств: слишком много впечатлений, слишком повышенное внимание, слишком душно, слишком страшно перед встречей с самим ВириемЕдинственным, а до него с толпой боевых магов, которые досконально проверяют каждого до визита. О последнем она узнала слишком поздно, чтобы отменить. И Пьер, его пронзительные голубые глаза, казалось, были печальны. Он смотрел на неё с тоской. Почему? Переживает из-за того, что лишился трона? А, может, всё-таки из-за того, что лишился её?
Конечно, первое! Хотя хотелось верить во второе...
Тия и Пьер были представлены друг другу.
— А мы уже знакомы, — сказал Пьер, намереваясь поцеловать руку Тии, но она не дала, ответив:
— О некоторых знакомствах вспоминаешь с радостью, о других — с сожалением, а есть те, о которых думаешь только с ненавистью.
Злот предостерегающе сжал локоть Тии, а в лицо Пьера широко ухмыльнулся:
— Моя будущая женушка, от последних теперь всегда оберегать тебя буду я.
Глава 24, в которой Тия пользуется женской магией
—24.1—И даже проверки магов остались позади. Да, во дворце магию применять было нельзя, за исключением специальных покоев, где не все, а только с кодом доступа, могли колдовать. Эта рать носила название «боевые маги» и была личной охраной короля. Тридцать три славных воина, все как на подбор, под предводительством тятьки Болотного. Не из болот он вылез, просто род его так именовался испокон веков, потому что его далёкие предкив стародавние времена жили возле самого большого болота этих земель. Тятьке этому Вирий Единственный доверял, как себе, а его молодцам свою персону и контроль всего дворца, где, кроме них, никто колдовать не мог. Эти способности мастерски блокировались, стоило только переступить ограду дворца, конечно, с полного согласия пребывающих.
Согласие Тия дала легко, предупредил Злот о процедуре. И осмотр трёх магов выдержала просто, мысли все были заняты Пьером. Даже переодеться её заставили.
— Хорошо, хоть кожу снимать не надо, — процедила Тия.
— На аудиенцию к его величеству можно лишь в платьях, которые сшиты здесь, под нашим надзором, — отчеканили маги складно.
— Ну и ладно, — протянула Тия. — Переодевать меня сами будете? Или любоваться мной голой, чтобы я какую-нибудь свою тряпочку на себе не заныкала?