Танец убийц
Шрифт:
— Вы что, взбесились? Всем прийти в себя! Ведите себя как солдаты или отправляйтесь домой. — Он услышал, как за ним открылась дверь, и добавил: — Если уже не слишком поздно.
Явно напуганный шумом, вышел из вахтенного помещения дежурный сержант — посмотреть, что случилось. Он не поверил своим глазам, увидев столпившихся в проезде более тридцати офицеров и рядом пытавшегося подняться с земли лейтенанта Живковича.
Сержант резко повернулся и закричал:
— К оружию!
С револьвером в руке он подступил к ворвавшимся. За ним уже стояли выскочившие из караульного помещения солдаты. По его знаку
Из группы заговорщиков прогремел выстрел, сержант издал пронзительный крик и упал навзничь. Солдаты застыли в оцепенении. Только сейчас они увидели, что во главе нападавших стоят два полковника в полной форме. Выстрел, сразивший сержанта, был произведен кем-то из задних рядов, все произошло так быстро, что в этой темноте никто из охраны не мог разглядеть, кто, собственно, стрелял.
Первым опомнился лейтенант Живкович. Он вытащил саблю, встал перед солдатами, хотя мог попасть под перекрестный огонь, и приказал:
— Внимание! Оружие — к ноге!
Растерянные солдаты выполнили приказ. В этот момент среди офицеров дело дошло до драки. Разъяренный Апис понял, кто стрелял, и влепил этому лейтенанту две затрещины — тот оказался на земле. Когда среди друзей лейтенанта раздался ропот, полковник Машин пригрозил, что расстреляет их как бунтовщиков, если они не замолчат. Апис подошел к телу сержанта и наклонился над ним.
— Унесите его. Он мертв, — сказал он Живковичу. — Прикажите людям вернуться в караулку и там ждать дальнейших указаний. Оставайтесь лучше с ними, так будет надежней.
Тем временем уже охрипший полковник Машин пытался привести свою толпу в чувство.
— Помните о приказах, которые вы получили, господа. Нужно действовать строго по плану, иначе все погибнет. Первый взвод! Найти и изолировать персонал — слуг, поваров, камеристок. Никакого лишнего насилия. Второй взвод! Разоружить охрану, ординарцев и дежурных офицеров в вестибюле. Третий взвод! Арестовать генерала Лазу Петровича, при всех обстоятельствах взять его живым. Четвертый взвод! Взять под контроль все выходы, окна и двери. Всех, кто попытается бежать, задержать или — если это будет неизбежно — застрелить. Пятый взвод! Следуйте за полковником Мишичем, за мной и капитаном Аписом в королевские покои. Помните — дорога каждая минута. Мы должны все закончить через полчаса. Я привлеку к ответственности командира взвода за любую задержку. Если мы провалим дело, в стране начнется кровопролитие, какого мир еще не видел. Соберитесь с духом и ведите себя как солдаты, в руках которых будущее Сербии. А сейчас вперед, господа! С нами Бог!
Он перекрестился и направился к главному входу Старого Конака, но через несколько шагов остановился и, подняв руку, призвал к тишине.
Через приглушенный шум, вызванный расположившимися вокруг Конака солдатами, издалека стала доноситься поступь марширующих колонн. Притихшие офицеры напряженно вслушивались в приближающиеся звуки. Лейтенант Богданович высказал предположение, что это идет Восьмой пехотный полк — для защиты короля. В воздухе повис страх.
— Не говорите ерунды, Богданович, — обрезал его Машин. — Это подходит капитан Костич со своим батальоном личной охраны.
В ворота, охранявшиеся назначенными для этого лейтенантами, вошел офицер.
— Видите, он уже здесь, капитан Костич, — сказал Машин
— Почему так поздно? — спросил он Костича, когда капитан подошел к нему.
— Мелкие, незначительные происшествия, но сейчас все в порядке.
Костич говорил слегка в нос тоном австрийского аристократа, что являлось чистым кривлянием сына боснийского крестьянина. Даже темнота не могла скрыть элегантности его появления. Блеск начищенных сапог, безупречно сидящая форма с острыми как бритва отутюженными складками — он выглядел так, словно собрался участвовать в параде, а не в путче.
— Тогда вперед! — сказал Машин своим людям, и на этот раз группа пришла в движение почти без шума.
Михаил держался возле Аписа. Этот высокий сильный человек, несмотря на его безусловную фанатичность, был самым порядочным и бескорыстным из вождей заговора. Им не двигали ни личная злопамятность Машина, ни неутолимое честолюбие Мишича. Никогда бы не стал он убивать из кровожадности или опускаться до мести поверженному врагу. Последние свои надежды на спасение Драги Михаил возлагал на человечность Аписа; может быть, ему удастся все-таки осуществить смену власти без кровопролития. Понятно, что это возможно только в том случае, если Александр не выкинет какую-нибудь глупость, которая даст Машину и его друзьям повод для насилия. Сердце Михаила неистово заколотилось, когда он вслед за Аписом поднялся по ступеням к главному входу во дворец.
Машин достал часы.
— Мы пришли на полчаса позже, — пробормотал он.
— А что, если Наумович решит, что мы вообще не придем? — спросил Лазаревич.
Полковник грубо оборвал его:
— Прекратите болтовню. У него есть приказ — ждать до двух. Только после этого он может идти спать.
Как обычно, Машин был раздражен, когда кто-то критически относился к его планам. Он бросил взгляд на окно справа от крыльца.
— Там, по его словам, он собирался нас поджидать.
Минута шла за минутой, но внутри, во дворце, все было тихо.
— Такого быть не может, — тихо сказал сам себе Машин и осторожно постучал в дверь: раз, два и три раза.
Наконец послышались звуки шагов по каменному полу. Мужской голос спросил:
— Кто там?
— Это не Наумович, — прошептал Мишич.
— Скорее всего, кто-то из постовых, — сказал капитан Костич. — Наверное, генерал Петрович на ночь усилил охрану вестибюля.
— Почему Вы об этом не сообщили заранее? — нервно спросил Машин. — Что будем делать?
— Предоставьте дело мне, господин полковник, — Костич снисходительно улыбнулся, подошел к двери и громко сказал: — Капитан Костич. Откройте дверь. Мне срочно нужно к генералу Петровичу.
Дверь тут же отворилась, и Костич переступил порог.
— Разоружите его, — приказал он ворвавшимся офицерам.
Постовой не успел и опомниться, как его схватили с двух сторон и забрали у него винтовку и револьвер. Капитан Костич невозмутимой походкой, как будто наносил визит, направился в комнату адъютантов, расположенную здесь же, в вестибюле. В комнате трое часовых, сидя за столом, ждали четвертого, с которым они играли в карты. Увидев капитана, часовые вскочили и кинулись к своим винтовкам, стоявшим в углу. Костич неодобрительно покачал головой.