Танец вокруг живота
Шрифт:
Ближе к вечеру в жизни подруг произошло второе событие. В отель прибыл отец Наташи — господин Канарейкин. Да еще не один, а со своей мадам Канарейкиной. Той самой мачехой, из-за которой у отца и дочери и возник конфликт.
Мадам Канарейкина оказалась длинной, тощей блондинкой модельного типа. При ближайшем знакомстве выяснилось, что мадам Канарейкина кроме внешних данных отличается еще и глуповатостью в сочетании с какой-то прямо бабьей жалостливостью и болтливостью.
Пока господин Канарейкин занимался урегулированием различного рода формальностей, мадам Канарейкина
Мадам Канарейкина вдоволь нагулялась по магазинчикам, поболтала на скверном английском с продавцами и в конце концов купила какую-то немыслимую накидку с густо нашитыми на нее монетками, позвякивающими на ветру. А затем, видимо, утомившись, женщина присела за столиком в небольшом кафе под открытым небом, где заказала себе бокал вина.
— Пошли к ней, — решилась наконец Кира. — Достаточно мы за ней по городу таскались.
— Да уж, — согласилась Леся. — Даже ноги гудят. И в горле пересохло.
Госпожа Канарейкина в этот момент играла с маленькой собачкой, возле которой суетились три вполне взрослых, но еще очень неразумных щенка. И кажется, женщина обрадовалась появлению за ее столиком двух девушек из своего отеля. Подруги сделали вид, что страшно удивлены тем, что нашли ее тут, но тем не менее тоже рады будут поболтать с ней. Как быстро выяснилось, мадам Канарейкину звали Марусей.
И уже после десяти минут разговора с ней подругам стало ясно, что она существо довольно простодушное. А еще через пять минут подруги поняли, что Маруся не только выглядит простодушной теткой, но она еще и настолько безобидное существо, что подруги сразу же оставили всякие мысли о ее участии в убийстве падчерицы.
— Бедная Наташка! — сказала она, и на глаза у нее навернулись крупные слезы. — Конечно, она была сложной девочкой. И вечно мне дерзила. Но при этом я ее прекрасно понимала. Я сама в юности попала в такую же ситуацию. Только тогда мать привела в дом отчима. Но я хоть не домогалась Наташки.
— А ваш отчим?.. — спросила Кира. — Он что?
— Ага, — грустно кивнула Маруся. — Было дело. Мне тоже из дома пришлось удрать. Только мне родители никакой финансовой дотации не выделяли. Как ушла, так и отрезали меня — словно ломоть.
— А Наталья?
— Ее отец в деньгах и тратах не стеснял, — вздохнула Маруся. — Конечно, после той истории в Европе… Ну да ладно, дело прошлое. Что теперь говорить.
— А что произошло в Европе? — заинтересовалась Кира.
— Не важно, — поморщилась Маруся. — И знаете, девочки, давайте перейдем с вами на «ты» и выпьем.
— Хорошо, — кивнули подруги.
В этот момент как раз принесли второй бокал для госпожи Канарейкиной. И тарелочку с длинными жаренными на вертеле котлетами — кебабом. Его Маруся тут же отдала сидящей возле ее ног лохматой грязно-белого
Собачки с аппетитом принялись за еду. А госпожа Канарейкина, рассеянно посмотрев на них, перевела взгляд на терпеливо дожидающегося официанта.
— Выпьем за упокой души Наташки? — вдруг спросила у подруг госпожа Канарейкина.
Подруги не возражали. Леся, правда, вспомнила, что вроде бы обещала Али не пить. Но с другой стороны, как это не выпить за упокой души человека? Это уж ни в какие ворота не лезло бы. За это всегда и все пьют. Даже язвенники и трезвенники. И Али, хочет он того или нет, с этим придется смириться.
— Водки! — велела Маруся тем временем официанту. — Холодной. И не вздумай принести нам эту вашу анисовую гадость. Неси нормальную. Русская водка у вас есть?
— Найдем! — заверил ее официант.
— И закуску тащи! — велела ему Маруся. — Овощей там, зелени.
— Момент! — отозвался официант и исчез.
Вернулся он действительно очень быстро. В его руках был запотевший графинчик с водкой, какие-то соленья и овощная закуска из баклажанов, помидоров и протертого сыра, которую полагалось есть с хлебом. Еще он принес крохотные жареные пирожки с соленым сыром и зеленью.
Разлив водку всем трем женщинам, официант снова испарился. А Маруся, опрокинув в себя одним махом пятьдесят грамм водки и закусив ее соленым перчиком, вдруг неожиданно разревелась.
— И чего ее потянуло в эту Турцию? — хлюпала она носом, уткнувшись в локоть. — Вот ведь дура какая! Да если мне бы в ее годы столько отвалили, что у нее было, я бы жила и радовалась! А она все недовольна чем-то была. Что за характер дурацкий. Должно быть, в ее мамашу. Она тоже редкая стерва была.
— Скажи, а может быть, Наташа удрала из дома, потому что у нее были неприятности? — спросила у Маруси Кира.
— Ага, — снова кивнула женщина. — Были. С отцом они постоянно цапались из-за меня. Только что с того? Отец ее все равно любил. И никакая баба на свете ему дочери не заменит.
— Нет, — покачала головой Кира. — Я имею в виду неприятности другого плана. Может быть, ей кто-то угрожал?
— Угрожал? — задумалась Маруся. — Да вы что! Кто бы стал угрожать Наташке! С таким-то папой! Да он бы мигом обидчика своей дочери по стенке размазал. Он ведь ее любил. Просто она привыкла, что они всегда вдвоем. А когда я появилась, ей почудилось, что отец ее предал.
— А на самом деле нет?
— Нет! — воскликнула Маруся и налила всем еще по рюмке.
Выпив водку, она раскраснелась. И было видно, что она в самом деле расстроена и ей очень нужно поделиться с кем-то тем, что накопилось у нее на душе. Подруги могли радоваться, они верно выбрали время и место. Расчувствовавшись и выпив, Маруся, как всякий нормальный русский человек, должна была излить кому-то душу.
— Вы вот послушайте! — продолжила Маруся, не обращая никакого внимания на пододвинутую ей закуску. — Послушайте, чего с ней в Европе в прошлом году приключилось. Отец ее, правда, не велел никому об этом трепаться. Да ведь смерть все спишет, верно?