"Танелорн" (Выпуски 1-7)
Шрифт:
Какой насыщенный серый цвет,
Что там за город — его тут нет.
Ров окружает застывший город Заполнен тиной. Мосты нависли. Но где же люди? Убиты мором? Иль грозной тучей враждебной мысли?
Идут человек, полугоблин и эльф,
В далекий сияющий город Лейф.
"Пойдем, посмотрим, следы отыщем" Сказал эльдару наш мудрый вор: "Ведь коль есть город — найдется пища, Я есть желаю, я б съел топор"
Взял эльф веревку с стальною "кошкой",
Накинул
Потеребил он застежку-брошку,
Молясь забытым святым местам.
Он помнил много — почти бессмертный, Он телом молод — душою стар. И сплюнув — "К Черту!" полез он первый, На полусгнигнувший пролет моста.
Идут человек, полугоблин и эльф,
В далекий сияющий город Лейф.
Дома без окон, косые двери, Ни крыс, ни кошек — лишь серый камень, Да изваянья — уродцы-звери, И развевалось Химеры Знамя.
Прижался гоблин спиною к стенке,
Трясется бедный — ни слова молвить.
Глаза в закате, набухли веки,
Да повторяет: "я помню, помню"
"Эгей дружище — чего случилось? Чего ты помнишь? Ведь ты ж здесь не был" Но сердце орка все тише билось, Глаза — пустые, как это небо.
И эльф взял посох и Слово молвил,
Что весит больше, чем все проклятья,
Очнулся гоблин, глаза приподнял,
Сказал тихонько — "спасибо, братья"
Привстал, руками зажал виски, На землю сплюнул, ругнулся смачно. И голосом, полным бездонной тоски, Рассказ о том, что увидел, начал.
Давным-давно, а когда, не знаю,
Когда был создан наш род зачем-то,
Со зла, наверно… С собачим лаем,
Под черным солнцем, под мертвым светом…
Великий Серый и Пастырь Тьмы
Кровавой чашей нас всех крестили,
Клеймили души огнем, а мы
От боли жуткой как волки выли.
Я это видел! Я это помню!
Я — как и все — тоже выл от боли!
Пустые руки! Святые муки!
Я слышал пламя и видел звуки!
Великий Серый — я чую запах,
Беззвучным страхом пропахли камни…
И рвал наш орк на груди рубаху,
И развевалось Химеры Знамя…
Так кто ж построил здесь этот город? Не свищет ветер, да что-т не спится. Чу, слышишь скрип — то судьбины ворот, Или небесные колесницы…
(b) А Знамя Химеры все выше… Тисками удавов-улиц Сжимало их души. Как мыши Идут они. Тысячи лиц Уродливых, злых созданий Глядят им в глаза со стен, Средь серых брошенных зданий. Все вечно тут, нет перемен.
И гоблин за сердце держался,
А эльф становился мрачнее.
И звук на кусочки ломался
В дыхании суховея.
"Дорога идет по кругу. Братва, мы попали в ловушку" А ветер играл
Шли гоблин, человек и эльф,
В далекий легендарный Лейф.
Смотрел наш эльф в хрустальный шар, И видел как горит пожар. Он видел боль, он видел смерть Богов сжигающую плеть.
Дела давно минувших дней,
Осколки грез рожденья мира…
Осточертевший суховей
С собой унес остатки Силы.
И эльф лежал на мостовой, И плечи содрогались в плаче… А знамя звало всех на бой, Бой против всех, кто жил иначе.
И в небе плыли зеркала,
И отражали отраженья.
Осколки судеб и стекла
Собой украсили сраженье.
И Черный Пастырь, сжавши плеть Над смерти пастбищем навис. А кровь поднялась лишь на треть. И зеркала летели вниз.
А знамя звало всех на бой,
Бой против всех, кто жил иначе.
И эльф лежал на мостовой,
И плечи содрогались в плаче…
Я не могу — поднялся эльф На этом кладбище легенд. И зашипел гранитный змей, Из жала выступила медь.
Но вор сказал всем — Не впервой
Меня так плотно обложили.
Прорвемся. Не последний бой…
Вновь в небе зеркала поплыли.
(c) И плыли в небе зеркала, И змей гранитный рвался в битву. А тело змея как скала, Мечи и топоры разбиты.
И заклинанья как листва,
Ложились на седую землю.
Стихии спят, нам нефиг звать.
Стучится боль взрывая темя.
И прислонился эльф к стене, Помятый меч, сгоревший посох… Но боли нет, все как во сне. Что там за день весна иль осень?
И сжал руками он затылок,
И прошептал он "Нарианта"
Тогда к нему вернулись силы,
Тепло принес им ветер марта.
И женский голос в тишине, Плел кружево волшебных слов. Пылали зеркала. В огне Скривлялась острота углов.
Гори огонь,
Гори душа,
Танцуй на лезвии ножа.
Гори огонь,
Пусть сгинет вонь,
Пусть люди сами все решат…
Гори,
Гори,
Огонь — гори!
Пусть ночь взорвет пожар зари.
Гори огонь,
Пусть Бледный Конь,
Уйдет со мной.
Пусть будет бой!
Пусть эти люди все решат.
Эй, смерть, за мной — я ухожу…
Все призраки домой спешат.
Прощайте… И да сгинет жуть!
И смутный образ женской ножки Мелькнул в натянутой тиши. И изумруд эльфийской брошки Безумный ветер раскрошил.
И вор, очнувшийся от чар,
Схватил руками шею змея.
Из пасти поднимался пар,
Яд падал на земь, каменея.
Но, все ж, вполне хватило сил В сжимавших пальцах человека. Язык змеи упал, застыл… А эльф шатался как калека.