Танг
Шрифт:
Вода. Ей всего лишь нужна была вода!!!
Налвития с хрустом резко села, при этом с её тела посыпалась пыль. Это было несколько странно, поскольку Болданд заранее побеспокоился об этом и убрал всю пыль и грязь вместе со старыми тканями, но, видать, у подобного процесса воскрешения оказались свои причуды.
Налвития оглянулась и, увидав Болданда, что-то прохрипела. Голосовых связок у неё ещё не было, а горло вместе с языком настолько иссохло, что произнести что-то членораздельное оказалось не реально. Но когда она вновь прохрипела и уставилась на опустевшую бутылку в руке алхимика, тот всё мгновенно
— Ещё воды… — восторженно прошептал он. — Да, сейчас принесу!
Больше воды, как назло, в лаборатории не осталось. Ему пришлось сбегать наверх, поднять решётку и набрать из дома целебной жидкости, но зато он принёс с собой после некоторых раздумий сразу небольшое ведёрко. Он бы принёс и больше, да только унести не смог. Алхимик вылил на Налвитию всё это ведёрко и увидел, как все ткани, которых коснулась вода, стали оживать и больше походить на ткани живого человека, чем на ткани мумии.
Налвития снова что-то прохрипела, но на этот раз Болданд уже не смог догадаться, что именно. После нескольких безуспешных попыток Дарящая Мир указала себе на горло и, снова издав страшный хрип, развела руками.
— Голос? Голос! — догадался алхимик. — Голос мы тебе вернём, любимая, клянусь! Ты только не торопись, не всё сразу, здесь очень тонкие процессы, если из-за нашего нетерпения всё пойдёт не так, то я… никогда…
Но ожившая магичка вновь указала себе на горло и снова прохрипела, на этот раз более требовательно.
— Первым же делом я верну тебе голос! — пообещал Болданд, восторженно и влюблённо смотря на неё. — Клянусь, даже если это будет мне стоить жизни!
Рука Налвитии резко дёрнулась к старому алхимику и схватила его за горло, без труда оторвав соназга от пола. Тот в изумлении выкатил глаза и попытался ослабить её хватку.
— Что… ты… делаешь… — задыхаясь, выдавил он.
Но она втащила его к себе в гроб.
Спустя мгновение в лаборатории раздался крик, внезапно оборвавшийся вместе с жизнью старого соназга. Стенки гроба окрасились брызнувшей кровью, но та быстро втянулась в воскресшую, заменив ей часть отсутствующей собственной. Налвития быстро высосала из трупа алхимика всё, что только можно было, но ей этого оказалось мало. И требовалось срочно найти ещё несколько жертв, иначе ей не выжить.
Глава 16
Ган Уидлоу скучал. Ему всегда было скучно на подобного рода «мероприятиях», их на его памяти устраивалось столько, что они все слились в его мозгу в один нескончаемый поток смертельной скуки. Хотя, зачастую ему на них откровенно не нравилось, но поделать ничего с этим он не мог. В конце концов, в их компании Ган был единственным, кого заставляли присутствовать, когда он в очередной раз решался покочевряжиться. Даже силком несколько раз тащили.
— Зачем? Зачем я там вам? — сокрушённо бормотал он, рывком вправляя обратно сломанный нос.
Два соназга неопределённого возраста, близнецы Джарос и Лирос Хамулы, совершенно лысые, отчего похожие на два бритых ушастых яичка, одновременно ответили ему:
— Цундару приказал тебя привести. Мы исполняем.
Гана всегда корёжила их манера говорить. Дело в том, что эти два соназга по странной причуде имели один разум на двоих, хотя, если быть точным, то синхронно мыслящие мозги,
— Цундару приказал, да? — шмыгнул Ган, размазывая кровь по лицу из-под носа. — А первые раз пятьсот он меня только просил. Хотя всё равно посылал вас.
Цундару Яасский. Человек, старик, негласный лидер их небольшой компании до момента загадочной смерти официального лидера Ишима из Квадры, ещё одного соназга. К слову, Ишим Гану нравился больше всех из них, хотя сам по себе Ишим был тем ещё уродом. Но с ним хоть как-то можно было разговаривать, в отличие от этих. А Цундару… с момента их первой встречи у Гана пробежали мурашки по коже от этого старика, и то, что случилось с ними со всеми у озера Валар, только усугубило ситуацию. Хорошо хоть, что их осталось всего только семеро, если считать Гана, и шестерых ему терпеть было как-то легче, чем семерых. Правда, Делану Уидлоу, жену Гана, в расчёт можно было не брать. Она точно не появится на этой встрече сегодня, Ган уверен, так просто их встречи никогда не происходят. Но он всё равно очень хотел, чтобы она там появилась, хоть на миг, пускай он не увидит её, а просто лишь узнает об этом. Ради этого он был согласен вытерпеть ещё не одну такую вечеринку.
Именно поэтому он всякий раз на неё приходил, а вовсе не потому, что все его считали слабаком, легко прогибающимся под чужим давлением. Хотя, не без этого.
В этот раз вечер начался как обычно, вот только место Цундару выбрал странное. Бывший дом тангов в Шаршанге. И хотя танги там не показывались совсем вот уже фиг знает сколько лет, да они и не были никогда такими уж серьёзными противниками при условии, что рядом нет ни одного разрушителя, Ган всё равно ощущал себя в этом доме неуютно. Они словно бы вломились в чужой дом без спроса и устроили там званый вечер со всякими увеселениями, а это без спроса хозяев было для Гана неправильным. Но он всё равно пришёл.
Подготовка началась рано — с рассветом, едва только солнце успело показаться из-за крыш соседних домов. Цундару молча, одним лишь взглядом, раздавал команды прислуге, и те под его неусыпным контролем драили полы, отмывали стены, сметали пыль и паутину из углов, передвигали мебель, натирали столы воском для блеска, полировали стёкла в окнах и так далее. Бали Маа, узкоглазая темноволосая девица лет двадцати на вид, носилась по всему дому как угорелая и то и дело хватала какого-нибудь служку посимпатичнее, пытаясь отвести того в закуток или каморку какую, но внимательный Цундару всякий раз грубо и резко одёргивал её.
— Хватит их отвлекать! — кричал он на неё. — Похотливая девчонка! Если хоть один из них пропадёт с тобой, то мы ни за что не успеем тут прибраться и приукрасить всё до прихода первых гостей!
— Ты слишком беспокоишься по поводу этой вечеринки, — равнодушно заметил Ган, прислонившись к только что отмытому окну. — С каждым годом всё хуже и хуже. Чувствуешь приближающуюся старость?
— Не нервируй меня, Феникс! Не посмотрю, что ты самый вменяемый из них всех, пришибу лично!
— Как будто это что-то изменит, — буркнул Ган.