Танго Мотылька
Шрифт:
– Скажите, а на аукционах ничего нового и неожиданного не появлялось в последнее время? Особенно мне интересны раритеты, заявленные неизвестными коллекционерами.
– Ну, теперь, когда вы мне об этом сказали… Да, было дело. Примерно три месяца назад на электронных торгах была выставлена марка Котельнического уезда, красная, целая!!!
Последние слова Сергей Григорьевич произнес с придыханием.
– Это странно?
– Это невозможно! Марка Котельнического уезда относится к самым редким маркам мира. До сих пор не найдено ни одного целого экземпляра первой марки. Известна лишь половинка – купон с регистрационным номером
– Постойте, постойте… Сергей Григорьевич, я красавица, умница и жутко замечательный профессионал, но в марках, как выясняется, к моему огромному сожалению, не очень хорошо понимаю, если не сказать больше.
– Это мы сейчас исправим, Танюша, совершенство должно быть совершенно во всем.
– Я вся внимание, – хмыкнула я. Сергей Григорьевич – чудесный человек старой закалки, самых строгих правил. Соль земли. Таких уже не делают, а жаль.
И похвала из его уст кого хочешь заставит плакать от счастья, тем более такая. Конечно, у него предвзятое ко мне отношение, это связано с нашими делами в прошлом, но, если припомнить подробности, я заслужила его благодарность.
– Итак, Танюша, краткий экскурс в историю. Сейчас… ммм… припомню все, чтобы тебя не дезориентировать.
– Не торопитесь, я подожду, от этого зависит мое совершенство.
– Ха, Танюш, ты все такая же шутница, – почти неприлично хихикнул Сергей Григорьевич.
В это время Никита пристроил свою голову мне на колени и посмотрел на меня взглядом преданного пса. Я о нем как-то позабыть успела. Вот, что значит почуяла, что чем-то пахнет. Никита понимающе вздохнул, устроился поудобнее, обхватил мою талию и блаженно прикрыл глаза.
Умничка. Не надо мне мешать, когда я на охоте.
– Итак, Татьяна? Ты прониклась важностью момента?
– О, да, Сергей Григорьевич, я готова к моменту истины.
Мой собеседник по-доброму хмыкнул, так, как иногда хмыкают умиленные подвигами своего чада отцы и деды старой закваски. Очень греющий душу звук.
– Около 140 лет назад, точнее дату не скажу, да она тебе и не нужна, так вот, 140 лет назад Почтовый департамент царской России официально разрешил выпуск земских марок, при непременном условии резкого и строгого отличия земских марок от государственных. Позднее именно это условие создало особую привлекательность земских марок, заключающуюся в огромном разнообразии рисунков, сюжетов, форм, размеров, выгодно отличающих их от государственных. Напечатанные местными типографиями, они отличались и способами изготовления, поскольку состояние полиграфии в уездах и губерниях было неодинаковым. Как понимаешь, это прекрасное поле для деятельности увлеченного филателиста. Первым этим занялось Верхнеднепровское земство Екатеринославской губернии, году эдак в 1860 каком-то. Танюша, ты слушаешь?
– Да, очень внимательно.
– Первые выпуски марок Котельнического уезда Вятской губернии всегда были окутаны тайной. Кузнецов и Рылькова проводили исследование этих марок, были найдены документы Котельнической земской управы. Там прописано, что земская почта использовала земские марки двух родов: одни на красной, другие на желтой бумаге. Красные были в свободной продаже и использовались для оплаты пересылки писем между жителями уезда. При получении письма для дальнейшей
– Угу…
– А марки на желтой бумаге служили для наклейки на письма, поступающие в управу с государственной почты для дальнейшего следования по земской. Марки населению не продавались, а расходовались почтовой службой в кредит, до взыскания ею денег с получателя письма.
– Понятно.
– Эти исследования говорят, что единственная сохранившаяся музейная марка на желтой бумаге является «долговой» маркой первого выпуска земских марок Котельнического уезда. А марка на серо-голубой бумаге, вокруг которой было много шума, является пробой, прошедшей почту через полтора года после ее издания, когда наступил дефицит долговых марок. И вот теперь какой-то Икс выставляет на продажу целую красную марку!!! Торги шли, и не шуточные, они и сейчас идут. Если эта марка есть, она просто бесценна!!!
Я молчала некоторое время, переваривая информацию.
– Усвоила. 140 лет назад. А Кусковы собирали марки на протяжении 130 лет. Кусков погиб, его коллекция сейчас повисла в воздухе…
– Танюша, ты хочешь сказать, что эта марка действительно может существовать?
– Да, но это секрет до того момента, как наследница решит, что с ней делать. В конце концов, из-за нее убили ее отца.
– Я усвоил, Танюша. Когда найдешь марку и решится вопрос с наследованием, дай девочке мой номер.
– Обязательно, Сергей Григорьевич. Спасибо, что просветили.
– Да не за что, я был рад помочь. Подумать только, красная марка… ах, да это секрет, все, рот на замок.
Я рассмеялась.
– До свидания, Сергей Григорьевич.
– До скорого, Танюш. Звони еще, буду рад помочь в совершенствовании твоего совершенства.
В ответ я уже просто расхохоталась. Нравился мне этот человек. Пожалуй, когда все кончится, я наберусь наглости и проведаю его. Не забыть купить шоколадный тортик, Сергей Григорьевич страшный сладкоежка.
– Что-то нарыла, суперсыщица? – Никита оторвал нос от моего живота и ухмыльнулся.
– Да, – кивнула я и задумалась.
– Кофе?
– Не помешает.
Никита легко поднялся с постели и направился на кухню.
Ну, чем не мечта? Минуту я смотрела ему вслед с глупой счастливой улыбкой на губах.
Затем я тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Время принимать активные меры.
Вернемся к нашим раритетам.
Марка произвела эффект разорвавшейся бомбы. Значит, Кусков ее скрывал по каким-то причинам. Кто мог о ней знать?
Друзья. Самых близких можно исключить, поскольку они находятся рядом с Кусковым, надеюсь, на небесах, и оттуда наблюдают за моими метаниями.
Остальные знакомые Петра Ивановича, увы, все престарелого возраста и явно не тянут на место Икса, который намял бока Никите. И чуть не намял мне.
Дальше.
Сын друга, Святослав. Молод, здоров, силен. Не подходит по описанию, не стал бы убивать отца. Не он.
Дальше.
Родственники. Дочь, сама пострадавшая в этой эпопее с таинственным сокровищем, и вдова. Дочь не подходит хотя бы потому, что находится в счастливом неведении относительно существования не то что злополучной марки, а даже отца.