Танго с Бабочкой
Шрифт:
— Я сожалею о восьми годах, Джон. А именно сейчас я впервые не жалею.
— Что, черт возьми, случилось с тобой?
— Я просто дошла до предела, Джон. Вот и все. Мне надоело, что ты относишься ко мне, как к ребенку, говоришь мне, что делать, что носить, что есть. Ты оскорбляешь меня каждый день по сотне незначительных поводов. Я не могу иметь мнения, если оно не соответствует твоему. Ты подавляешь меня перед другими людьми. Ты высмеиваешь мою карьеру…
— Так ты, значит, собираешься уехать, так? Оставив
— Бонни и Рей могут подвезти тебя. Если, конечно, ты не хочешь поехать со мной и поговорить обо всем.
— Я никуда с тобой не поеду, черт побери! Ты должна прекратить вести себя как плохо воспитанный ребенок и стать взрослой.
— Я считаю, что это ловкий трюк.
Она освободилась от его хватки и снова пошла прочь быстро, почти бегом.
Он побежал за ней и преградил ей путь.
— Я не позволю тебе сделать этого.
— Я не нуждаюсь в твоем разрешении. Я вполне способна доехать домой. Я способна на многое, что, возможно, удивит тебя, Джон.
— Ты никого не можешь удивить, Джес. Ты самая предсказуемая, лишенная воображения женщина из всех, что я когда-либо встречал! Господи, ну ты и зануда!
Она пристально посмотрела на него, внезапно почувствовав, что близка к слезам. Они спорили и прежде, но она никогда не видела такого презрения в его глазах, никогда не слышала, чтобы он говорил такие слова.
— Я думаю, что ты сделал меня скучной женщиной, Джон, — спокойно сказала она. Она слышала, как дрожит ее голос, и надеялась, что не начнет плакать. — Ты не позволял мне расти.
— Расти! — Он отвернулся, засовывая руки в карманы. — Ты тупая сука! Где ты была бы, если бы я не женился на тебе? Что бы ты делала, если бы я не говорил тебе каждый день, что надевать, что заказывать в ресторане? У тебя нет своего собственного мнения, Джес.
— Только потому, что ты никогда не позволял мне иметь его! — кричала она.
Люди, идущие мимо, направляющиеся от припаркованных машин к входным воротам, бросали любопытные взгляды на эту пару. Джона это на сей раз, казалось, не заботило.
— Хорошо, — сказал он, его лицо вспыхнуло гневом. — Ты хочешь домой? Хорошо, мы поедем домой. — Он схватил ее за руку и потянул туда, где был припаркован их автомобиль.
— Ты делаешь мне больно!
Он шел рядом с ней, его пальцы впивались ей в руку, вынуждая ее спотыкаться, идя по неровной земле. Когда они подошли к «БМВ», он подтолкнул ее к машине и полез в карман за ключами.
— Я не буду садиться, — сказала она.
— Ты хотела ехать домой, мы едем домой. Садись!
— Нет. Я поеду домой сама.
— Ты не можешь сама объехать вокруг супермаркета. — Он открыл дверь. — А теперь садись!
Джессика глотала слезы, которые грозили брызнуть у нее из глаз.
— Я могу справиться одна, — сказала она напряженным голосом. — Я способна на многое сама, Джон.
Его голос
— Назови хотя бы одну вещь, кроме своего унижения в зале суда.
Звук ударов ее сердца грохотал в ушах. Во рту у нее настолько пересохло, что ей трудно было говорить.
— Есть одна вещь, — произнесла она спокойно, — я способна лечь в постель с другим мужчиной.
Он высокомерно засмеялся.
— И когда ты планируешь сделать это?
— Я уже сделала это.
Его рот скривился в насмешливой улыбке.
— Предполагается, что я должен испугаться?
— Фактически я ложилась с ним в постель дважды.
Глаза Джона замерцали. Маленькая тень появилась на его лице.
— Кто он?
— Я не знаю его имени. Он мне совершенно не знаком. Я была в постели с человеком, которого я даже не знаю.
— Я не верю тебе.
«И я заплатила ему деньги за это».
Его рука взлетела так быстро, и он так сильно ударил ее по лицу, что сбил Джессику с ног. Когда она упала в грязь, они оба были ошеломлены.
Приложив руку к щеке, она посмотрела на него и сказала:
— Я надеюсь, после этого ты почувствовал себя лучше.
— Ты получишь по прибытии… — начал он, дрожа. Его руки сжимались в кулаки по обе стороны его туловища.
Джессика поднялась и прислонилась к автомобилю.
— Я признаю твое физическое превосходство надо мной, Джон. Ты весишь на восемьдесят фунтов больше, чем я. Если избиение меня позволяет тебе в большей степени почувствовать себя мужчиной, тогда сделай это.
Он отвернулся, его глаза были наполнены болью и гневом.
Она ждала, что он что-нибудь скажет. Ее щека пульсировала; ее ладони были поцарапаны и саднили. Она уставилась на негнущуюся спину Джона, ожидая, что он что-нибудь скажет, сделает следующий ход. Но он стоял, отвернувшись от нее, пристально глядя на бесконечные ряды автомобилей, протянувшихся далеко к холмам. Горячая, летняя тишина спустилась на место действия. Это место на стоянке для автомобилей было заполнено рано утром — мимо машин не ходили веселые посетители ярмарки; только мухи и пчелы гудели на жаре. В отдалении звуки ярмарки доносились, казалось, до омытого солнцем неба.
Джессика ждала.
Наконец, глубоко вздохнув и расправив плечи, Джон захлопнул дверь машины, сунул ключи обратно в карман и сказал:
— Ты можешь делать все, что хочешь. Мне наплевать. — И он ушел назад в сторону ярмарки.
46
Пришло время начать обратный счет времени. Прошло четыре дня после первичных выборов в Калифорнии, через неделю должен был состояться республиканский съезд, и для Беверли Хайленд пришло время запустить в действие заключительную стадию своего плана. Это был момент, ради которого она работала тридцать пять лет.