Танго смерти-2. В Буэнос-Айресе
Шрифт:
Нас никто не останавливал. Просто не до того было да и некому уже. Милиции – полиции на дорогах не было. Как то так получалось, что мы прибивались друг к другу – словно щепки в водовороте. Словно потерпевшие кораблекрушение – в отчаянной надежде спастись…
Никогда не забуду ту последнюю ночь перед переходом белорусской границы…
Мы повстречались уже за Коростенем. Территория, которая, по-моему, попала в зону Чернобыльского загрязнения. Хотя могу ошибаться. Леса тут хватает, рубить его нельзя – но все равно, рубят.
Просто – несколько машин, почти одинаковых. Заметили друг друга, прибились, потом начали искать съезд.
Ну а там…
В общем, не было среди нас попа-расстриги и свиньи в штанах – а так весь адский сброд. Саша – бизнесмен, на Порш-Кайенн.
Саша и Лева ехали с семьями, Сергей – с любовницей и ее матерью, только я – один. Оружия нет – на аэродроме обезоружили. Документов нет. Денег правда, немного есть – во время боев в городе удалось подразжиться. Это не мародерка, нет – только чтобы до дома случ чего добраться. Мародерят по-другому. Короче, грабь – не хочу. Но меня никто не грабил. И вообще ни о чем не спрашивал. Жрать тоже не было, и я думал, как решать вопрос – но Саша королевским жестом стал выкладывать на капот своего Порша колбасы кругами и буженину…
– О… откуда такая роскошь? – поинтересовался Лева, потирая руки.
– С фабрики.
…
– Фабрика у меня в Буче…. была. Когда началось – только и успел кассу выгрести да колбасы вот похватать. Хорошо семью на дачу отвез. Как чувствовал.
– Дело хорошее… – мент в свою очередь выставил свою жратву – и я холодильник выгреб.
Прокурор – молча поставил на капот две бутылки коньяка. У меня не было ничего – но мне ничего не сказали…
Я болен, только не знаю, чем…
М.А. Булгаков. «Бег»
Колбаса – была вкусной. Коньяк – я пить не стал.
– Ну, что, мужики… – Лева опрокинул в себя серебряную охотничью стопочку. – Как жить дальше будем?
– А что жить? – буркнул Саня. – Была бы шея, а хомут найдется. Торговая марка есть, оборудование куплю… чего делать. Мясо, оно и в Белоруссии мясо. А люди всегда будут покушать хотеть…
Лева как то хитро огляделся.
– А ты как? – посмотрел он на меня.
– Я вообще не местный.
– Да вижу, что не местный. А ты?
Прокурор недобро посмотрел на него.
– С какой целью интересуешься?
– Да ни с какой. Просто понять хочу.
– Чего понять? Чего понять… хочу вот понять, с чего мы такие трусы то оказались, а? Драпаем как… фрицы.
– Что предлагаешь? – спросил прокурорский. – Идти воевать? За родину, за Садовника?
– А хотя бы и так!
Мент с вызовом осмотрел нас.
– Я с себя ответственности не снимаю, мужики. Но вот посмотрите, раньше – Белая Гвардия, то – се. А теперь? Руки в ноги…
– Так вали. Воюй, – сказал прокурор
– А ты чего? Дрысливо?
– Леонтий… – подошла жена
– Да отстань…
– Ты в каком звании? – спросил я.
– Подполковник.
– Подполковник. Как минимум батальоном должен командовать. Или полком. Ну и где твой полк, нахрен?
…
– А если его нет, ты сначала задайся вопросом – почему его нет? Почему народ – третий раз нападает на власть, им же избранную? Найди ответ на этот вопрос, попробуй. А потом и шашкой – маши, хорошо?
Мент посмотрел на меня – пристально и зло.
– Не местный, говоришь?
…
– А машинка то у тебя, со спецномерами, литер. Спорнем, документов нет?
– Отстань от человека, – сказал прокурор.
– Чо, санкцию, не даешь? Ладно. Живите, упыри…
В преисподней жуют один и тот же кусок, но не могут его проглотить…
Мераб Мамардашвили
«Язык теней»
Пока было непонятно, что и к чему – стояли на месте, слушали радио. Стемнело – ночью через границу идти было нельзя. Себе дороже. Завтра как-нибудь переберемся… наверное. Завтра будет хороший день…
Подошел Александр – я как раз сидел на подножке машины, открыв дверь. Протянул сверток, я открыл – хлеб, круг колбасы.
– Берите. Я же вижу, у вас ничего нет.
Я закинул провизию в машину.
– Должен буду.
– Сочтемся.
– Можно, я присяду?
– Конечно…
Саша присел – он был выше меня, длинноногий, длиннорукий. На подножке ему было неуютно…
– Вы, в самом деле, не местный, – сказал он, – верно?
– Да.
– По говору понял. Киевляне хоть и говорят по-русски, но по-другому. Акцент. У меня отец так говорит.
– Вы русский?
– Отец русский. В девяносто первом служил на Украине, вот… присягнул. А я… не знаю, кто я теперь.
– Кто считает себя русским, тот и есть русский, – сказал я.
Саша долго молчал, потом сказал:
– Спасибо.
– За что?
– За то, что напомнили… что есть еще нормальные люди.
– Да бросьте. Таких – большинство.
– Не у нас…
– Да… не в Украине…
Знаете, что самое страшное? То, что ничего не меняется. Ни-че-го. Желающие – могут взглянуть на заседание украинского парламента 1990–1991 годов, который уже тогда назывался Радой, на программы кандидатов в президенты Украины, на истерические выступления Степана Хмары. На студентов на Крещатике с плакатами «я голодую» – особенно пикантно рядом с этим смотрится жирная ряха некоего Кирилла Василенко, министра культуры Украины – что называется, пацан к успеху шел-шел и дошел. На честное и прямое письмо одесского рабочего с судоремонтного завода – с требованием прекратить националистическую истерию и создать вторую палату Рады – совет национальностей с тем, чтобы все нации и народности Украины получили политическое представительство и голос в парламенте. Кому не лень – посмотрите, поднимите все это – в интернете можно найти. Все тоже самое – проклятья в адрес федерализации, ненависть к москалям, рассуждения об оккупации, защита украинского языка – все должны говорить только на мове. И за почти тридцать лет – ничего нового. Ни-че-го. Китай за это время – увеличил свой ВВП в десять раз. В Дубае – из ничего за это же время построили город мечты, конкурирующий с Нью-Йорком по количеству небоскребов. Даже Россия – продвинулась вперед настолько, что уже мало напоминает СССР в своей повседневности – новые дома, новые машины, новые самолеты, новые поезда, новые олигархи, новые люди во власти – новое все [1] . И лишь Украина – год за городом, как в каком-то кошмарном дне сурка, из раза в раз возвращается к набившим оскомину темам: федерализация, оккупация, украинский язык, голодомор. За это время – ВВП упал на 35 % (худший результат в мире), страна стала самой нищей в Европе и самой нищей в СНГ, украинские зарплаты меньше таджикских. По основным показателям – Украина теперь соседствует с Сектором Газа – Ирак, Афганистан, Зимбабве уже обошли. Проедены запасы, изношены и годятся только на списание основные производственные фонды, некогда третья в мире по ядерному потенциалу армия, три советских военных округа – теперь сражается против собственного народа на остатках советской бронетехники. Авиация бомбит собственные города. Численность населения упала на двадцать пять процентов и продолжает падать, население разбегается, куда глаза глядят, в стране прошло три переворота и теперь – в столице страны идут уличные бои. Но украинцы все равно – с идиотическим упорством, до хрипоты спорят и спорят о вечном. Федерализация, оккупация, украинский язык, голодомор. Федерализация, оккупация, украинский язык, голодомор. Федерализация, оккупация, украинский язык, голодомор…
1
Один малоизвестный факт. Автор как-то для одной работы сравнивал ротацию первой десятки списков Форбс (самые богатые люди страны) для России и Украины – сравнивал 2004 и 2014 года. Для России – в десятке самых богатых людей на 2014 год – восемь новых фамилий, тех, кто в этот список в 2004 году не входил. На Украине все наоборот – 8 из 10 старые, те, кто входил в список и в 2004 и в 2014 годах