Танго теней
Шрифт:
«Африканский рог» - Эритрея, Эфиопия, Джибути…
Где-то в джунглях…
…Служить в 13-ой полубригаде, размещенной на военной базе в Джибути, было и почетно, и… Очень опасно!.. Этот регион, так называемый «Африканский рог», который клинком кинжала входил в тело Индийского океана и образовывал Аденский залив, горел! Горел постоянно! Здесь все время происходили какие-то гражданские войны, правительственные перевороты, и вооруженные конфликты… И Инсар, который чувствовал себя здесь, как дома, всегда был на пике событий - ему довелось служить именно в том развед-взводе, бойцы которого, в свое время спасли его самого… …И чем только не занимались эти спецназовцы!
Ну, а Инсар…
За четыре года, он, проявив себя не единожды, был дважды награжден боевыми наградами и вырос до звания «сержант»!
И,
А сам Инсар…
За эти четыре года службы переродился в очередной раз…
Теперь это был уже не дикий туарег воин-бедуин Инсар с бешенным взглядом и сабельным шрамом на пол-лица, а абсолютно цивилизованный и очень профессиональный боец Французского иностранного Легиона, сержант Жак Рано…
И он понимал, где-то глубоко в душе, что пусть его служба и не то, что называется «цивилизацией», ибо видел он ее уже во Франции, но все равно… Инсар чувствовал, что именно это его настоящая жизнь, и рожден он был именно для нее, а не для жизни в туарегской палатке…
Он, как и раньше не помнил ничего из своей прошлой жизни! Но… Перед его глазами периодически вставали какие-то смутные тени и все чаще приходили странные и непонятные видения…
Он служил с удовольствием!
Но вот последние несколько месяцев…
Думы…
Думы одолевали Туарега…
Вот уж который день, которую неделю… Может оттого, что он не понимал до конца, чем занимается сейчас и кому вообще это надо. ЭТО… Почему целый взвод суперпрофессионалов заперли в такую глушь, чтобы… Что?!. Вот и маялся наш сержант, метаясь в мыслях своих от одного к другому…
«…Судьба - это как снайперская винтовка. Как только попадаешь на прицел - ты уже не принадлежишь себе до конца. В знак предупреждения начинаешь получать мелкие неприятности. Затем, не вняв предупреждениям, натыкаешься на прочную стену, которая дает только один выбор - либо жить в установленных стеной границах, спрятавшись от предназначенной судьбой пули, либо преодолеть стену и умереть свободным. Главное - вовремя понять, что ты уже достиг своей стены, познал предел дозволенного, предел своего могущества… - Все чаще размышляя над своей жизнью сержант Рано.
– Раз побывав там, за стеной, двадцать из ста остаются жить в том мире, где все за все готовы платить любую цену, ибо там, «за стеной», все прямо, просто и понятно… И дешево… Особенно собственная жизнь…»
Туарег сидел на броне давным-давно сожженного и брошенного бронетранспортера, советского, кстати говоря, БТР-60. Сожженного и брошенного, в пламени братоубийственной бойни…
Эфиопия никак не желала отпускать из своих «материнских объятий» на «собственные хлеба» свои северные территории - взбунтовавшуюся Эритрею. И, казалось бы, чего бы это таким недавним «братьям» молотить друг друга направо и налево, ведь жили же раньше тихо и мирно? Ан, нет! Нашлась причина! Да не какая-то там историческая или религиозная, а самая банальная - деньги… Да, деньги!.. Миллиарды зеленых североамериканских долларов! Да что ж там может стоить-то такие деньги в этой «Желтой жаркой Африке», спросит несведущий человек? А вот стоит!!! Всему виной геологи, обнаружившие на территории северной Эфиопии, а точнее, в провинции Эритрея, кимберлитовые трубки. Да не какие-то там хиленькие, а мощные пласты, которые будут покруче тех, что, обнаружили в начале 19-го века вездесущие голландцы, или как они именовали сами себя «буры», в ЮАР. Вот такое незамысловатое кино… Как, кто-то не знает, что такое кимберлитовые трубки? Да алмазы же!!! АЛМАЗЫ!!!
Se la vois, как говорят сами французы - «Это жизнь!»…
И Туарега понесло по волнам размышлений, над смыслом жизни:
«…Как все мы похожи! Мы все словно ходим по заколдованному кругу, открывая одни и те же двери, не находя разумных, гибких решений из простых бытовых ситуаций. Превращая каждую из них в маленькую собственную войну, уповая на собственное везение, не считаясь с ценой и потерями, переступая через себя…» …Он сидел и смотрел на горные отроги, покрытые буйной, африканской растительностью.
Хотя… Нет!
Он созерцал! Представляя, что где-то там, в тысяче километров, или немного меньше, начинается самая большая, из всех
«…Аравия… Всегда суровая и безжалостная… Утро здесь начинается с того, что первые горячие порывы ветра срывают с вершин барханов целые тучи песка… Ветер тащит по барханам мелкий песок, песчинки перекатываются, шуршат, пробираются под одежду, липнут к телу, забивая каждую пору, каждую щель в оружии. Поверху идет мелкая, похожая на муку пыль, проникающая всюду. Любой слабый ветер поднимает ее с земли, и тогда кажется, что барханы дымятся… Пыль забивает глаза, нос, скрипит на зубах. Закутываются носы и рты, чтобы хоть как-то защититься от пыли, которая все равно проникает в легкие. Стволы оружия затыкаются тряпками, затворы обматываются разорванными на полосы тряпками… В такой ситуации становишься нервным, взвинченным… Именно терпение становится здесь единственным источником силы… - Туарег парил над пустыней своих воспоминаний, вновь превратившись из сержанта Жака Рано, в туарега-кочевника Инсара.
– …Полдень - это самый пик жары… Над пустыней повисает зной. Небо идеально чистое до самого горизонта… Слабый северный ветер шевелит песок, но прохлады не приносит. Раскалившийся в самом сердце Сахары, в Ливийской пустыне, он сушит кожу, обжигает глаза… И… Время замирает, превращая день в бесконечность… Трудно дышать, организм быстро теряет влагу. Пот высыхает раньше, чем ты успеваешь его почувствовать, остается только тонкий налет соли на коже… Возле глаз, губ, ноздрей кожа ссыхается, покрывается мелкими нудно саднящими трещинками… На ранки пыль оседает больше всего. Но на боль уже не обращаешь внимания… Остается только одно: пребывая в покое и сосредоточенности, закрыть чувства для всего, что они ранее доносили до тебя, привести к тишине все мысли, которые прежде, подобно приливу и отливу, постоянно сменялись в голове, быть тихим и безмолвным внутри себя и ожидать в терпении…»
Сержант посмотрел по сторонам, оглядываясь на бойцов своего взвода, и опять пустился в размышления:
«…Ночью в Аравии всегда холодно… К вечеру ветер затихает и наступает абсолютная тишина! Тишина ночной пустыни поглощает тебя, как океан. В такие моменты можно услышать, как скрипят, переговариваясь между собой, камни… Вроде бы нет никого, мешать некому, но ты невольно начинаешь говорить шепотом, опасаясь, что удары собственного сердца и с трудом сдерживаемое дыхание могут выдать тебя. Пусто и тихо… - Думал сержант Рано.
– А иногда встречаются пересохшие реки… Каменистое сухое русло сменяется барханами… Они похожи друг на друга каждой своей складкой, словно их лепили при помощи одной формочки для песка. Поднявшись на ближайший бархан, неожиданно видишь перед собой дно этой песчаной чаши - отполированную ветрами глиняную поверхность, густо утыканную острыми камнями… Но в лунном свете все это принимает неповторимый космический оттенок. Песчаная чаша похожа на лунный кратер. Трудно представить, что за этими плавно очерченными на фоне черного звездного неба барханами дальше на юг простирается пустыня камней, песка и ветров… Пустыня зачаровывает своим величием, бескрайностью, но одновременно наполняет душу тревогой, сурово напоминая нам о бесполезности наших намерений… Днем она подавляет, ночью - успокаивает, вселяя почти мистический покой, когда в черном небе ярко светит огромный, желтый блин Луны, обрамленный россыпями здоровенных, мерцающих звезд… М-да… Аравия… Словно всего этого и небыло! Вернее… Словно не со мной! А ведь было… И не так уж давно - всего-то четыре года прошло!.. Но ведь была же у меня когда-то и другая жизнь!..»
Он вытянул затекшую, от долгого сидения ногу и взглянул на парящих в ярко-голубом небе далеких орлов… …- Наблюдаю движение в «зеленке» на двести семьдесят, удаление - две тысячи!
– Голос Гунна, раздавшийся в наушнике радиостанции, прервал мысли Туарега.
– Они едут, месье сержант!
– Хорошо… - Встрепенулся Жак и спрыгнул с брони.
– Всем внимание - объект на подходе. Готовность - три минуты…
И уже для себя, еле слышно по-берберски:
– Как же мне все это надоело, обезьяны черномазые! Три месяца уже, и все одно и то же!..