Танго в раю
Шрифт:
Джек задумчиво смотрел на дверь еще несколько бесконечно долгих минут после того, как Эйприл скрылась в ярком полуденном солнце. Одним глотком одолев остатки пива, он резко встал, оттолкнувшись от дивана. У него не выходил из головы тот напряженно-испуганный взгляд, брошенный ею, когда он, сам того не подозревая, назвал ее тем ласкательным именем, которым называл ее отец. Джек еще раз прокрутил в памяти события состоявшегося несколько дней назад свадебного приема и остановился на том моменте, когда произнес эти два слова.
И вдруг совершенно отчетливо увидел ее лицо. Она тогда тоже побледнела и напряглась,
Джек уселся на одну из плетеных табуреток, стоявших возле стойки бара, отделявшей маленькую кухоньку от гостиной, и, положив перед собой пачку почтовой бумаги, принялся было набрасывать фразу за фразой, описывая в основном свои впечатления о сенаторе и о том разговоре между ними, который при его появлении был сразу же прерван.
Через некоторое время он остановился и стал нервно постукивать карандашом о лист бумаги.
Вся проблема состояла в том, что там, где дело касалось Эйприл, его обезличенный профессиональный интерес уступал место желанию защитить ее. Но как бы там ни было, он решил, что в программу его первоочередных действий, которую он начал составлять в ту же секунду, как Эйприл вышла из бунгало, необходимо включить еще один пункт.
Одной из поставленных им перед собой задач было выяснить, какими средствами связи располагал курорт. Джек хотел получить кое-какие предварительные сведения о сенаторе.
Но самый важный пункт его программы состоял в том, чтобы убедиться, действительно ли Эйприл собирается при первой же возможности включить в свое расписание свидание с ним. Не прошло еще и десяти минут с тех пор, как она закрыла за собой дверь, а он уже скучал по ней.
— Об этом позаботился senor Джек, — Эйприл нараспев произнесла фразу, которую уже раз двенадцать повторила за сегодняшнее утро. Похоже, что эти слова скоро превратятся в девиз ее курорта. За последние сорок восемь часов его тактика стала совершенно ясна ей, и Эйприл раздраженно заскрежетала зубами.
— У вас какие-то проблемы, si? — в голосе Антонио звучала тревога.
— Нет-нет, никаких проблем! — уверила его Эйприл, сдерживая вздох. На лице Антонио сверкнула улыбка, и он отошел к другим столикам. В конце концов, при чем здесь метрдотель, если один из ее гостей, именно Джек, добровольно решил взять на себя роль утешителя до предела возмущенного посетителя ресторана, а вернее, посетительницы, собиравшейся закатить истерику, после того как Антонио совершил непростительную оплошность и опрокинул ей на колени целое блюдо с только что разрезанным на дольки ананасом. Бедный Антонио, наверное, еще в большей степени был шокирован, когда Джек великодушно пришел ему на помощь.
Да нет же, Эйприл ничуть не волновало, чем он занимался и с кем проводил время. Ей просто не нравилось, что он умудрялся, словно бы по волшебству, появляться именно в тот момент, когда кто-то из ее гостей — обычно это бывала женщина — испытывал какое-нибудь затруднение. Ведь он приехал сюда отдыхать, разве не так?
Вообще-то, она должна радоваться, должна быть просто счастлива от того, что его невероятное обаяние действовало в ее интересах. Каждый ее рабочий день был максимально загружен, и то, что Джек перекладывал на свои
Но даже эта головная боль не могла отвлечь ее от расстраивавших мыслей о Джеке. Ее кулаки то сжимались, то разжимались. То сжимались, то разжимались. Но это не помогало. Как ей хотелось сейчас ударить его, и это ей — члену общества пацифистов! Да, кажется, она была на грани совершения глупости. «Черт, — подумала она, — эти мысли приходят на ум уже не в первый раз». И, пробормотав одно из мексиканских проклятий, Эйприл снова повторила:
— Об этом позаботился senor Джек.
Заставив себя разжать кулаки и положив ладони перед собой на стол, она попыталась сделать равнодушно-спокойный вид и хотела выпить глоток чая, но не рискнула взять чашку в руки, боясь, что может раздавить тонкий фарфор.
— Взгляни правде в лицо, — сказала она себе, — в действительности тебя злит то, что в последние два дня твоя голова была занята главным образом воспоминаниями о том, как он обнимал тебя, как удивительно хорошо тебе было в его руках, с каким наслаждением ты прижималась щекой к широкой сильной груди. А когда наступает ночь… о, Господи, ты начинаешь думать о его теле, о его губах, о том, какие они на вкус.
А Джек, по всей видимости, решил, что вечер «с угощением», как он выразился, нужно заслужить, помогая ей справляться с мелкими неурядицами, ублажая клиентов. Ей не хотелось даже думать о том, каким образом он ублажал клиентов — ее клиентов! — но, во всяком случае, у него это неплохо получалось: он очень быстро находил с ними общий язык, особенно с женщинами, которые в последние два дня стали почему-то совершенно беспомощными.
Эйприл тяжело вздохнула и уронила голову себе на руки. И вдруг она почувствовала, как зашевелились волоски на ее шее. Это было верным признаком того, что Джек находился где-то рядом, она не могла ошибиться. Еще ни разу за последние два дня это странное чутье не обмануло ее: как только она ощущала его присутствие и начинала искать его глазами, он обязательно оказывался поблизости. Обычно он беседовал с кем-нибудь из гостей, а иногда возился со своим длинноногим фотоаппаратом, чтобы заснять что-то заинтересовавшее его. Эйприл никак не могла понять, почему ее так задевало то, что он не делал ни малейшей попытки заговорить с ней. Как правило, он ограничивался тем, что приветственно махал рукой. Ей же приходилось отвечать на этот жест улыбкой и быстрым кивком головы.
Какое, собственно говоря, ей до этого дело. Она страшно рассержена на него, вот и все. Эйприл медленно подняла голову. Так и есть! Однако на этот раз он был гораздо ближе, чем она ожидала, — сидел прямо напротив нее за садовым столиком, на котором стоял ее ужин. Не зная, как начать разговор, она уставилась на его чертовски соблазнительную белую рубашку для игры в поло, словно хотела прожечь в ней глазами дырки.
— У вас найдется свободная минутка? Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?