Танго втроем
Шрифт:
Бушмин потянулся за пачкой сигарет. Закурил, уставившись мрачно в одну точку. У Розановой, наблюдавшей за ним, в груди родилось какое-то щемящее чувство печали, смешанное с жалостью, — ну почему на их с Андреем головы свалились все эти беды…
И еще она решила, что больше не будет ни о чем его расспрашивать. Захочет, сам обо всем расскажет, не сейчас, так позже, когда все неприятности останутся позади.
Приобняв рукой за шею, она приникла грудью и щекой к его горячей спине.
— Как хорошо, что вы с Володей оказались тогда в Дачном…
— Лена, а почему они привезли тебя в поселок? — спросил Бушмин. — Ты сама им рассказала о папином доме в Дачном?
— Они и без меня все знали, — сказала она после небольшой паузы. — Даже не представляю, откуда они могли пронюхать об этом домовладении и о том, что там находится папин тайник. Только трое
«И еще'некий Бушмин», — подумал про себя Андрей.
— Я не хотела бы называть их фамилии.
— И не надо, — сказал Бушмин. — Держи это в тайне. Он-то прекрасно знал, кто приезжал вместе с Розановой в Дачный, поскольку мог лицезреть эту компанию своими глазами. Бе-лицкий и Сотник вне подозрений. Тягачев? По словам Гладкевича, сейчас милицией организован розыск Тягачева. Пожалуй, он и является тем источником, от кого некими силами — за деньги или под пытками — была получена соответствующая информация.
— Я поняла, что у меня нет другого выхода, и сказала им, что в Дачном есть еще один тайник, с микропленками…
— А что, действительно есть еще один тайник?
— Нет, я соврала им. Надеялась, что меня разыскивают и что в Дачном кого-то оставят дежурить. К счастью, мои надежды полностью оправдались.
Она еще плотнее прижалась к спине Бушмина.
— А зачем ты вообще привела в Дачный эту троицу? Зачем тебе о было нужно?
— Понимаешь, Андрей… Я не верю, что папа погиб своей смертью. Он был здоров, никаких предпосылок не имелось к тому, чтобы вот так внезапно он взял и… умер. Папа у меня известный художник-янтарист, но, помимо этого, он почти три десятилетия занимался исследованием некоторых тайн и загадок, оставшихся от «третьего рейха».
— Янтарная комната?
— Не только. Это только один шедевр, а ведь не найдены тысячи и тысячи других произведений искусства. Нацисты ограбили не только нашу страну, но и всю Европу. Отец выделял три основных «потока» при транспортировке награбленного в «фатерланд», хотя мест тайного складирования, конечно же, было намного больше. Значительная часть добычи, за исключением того, что оседало в личных коллекциях нацистских бонз либо было разграблено солдатами и офицерами вермахта и СС, шла, как я уже говорила, по трем направлениям: в Австрию, район Линца и Зальцбурга, в собственно материковую Германию и, что для нас интереснее всего, в Восточную Пруссию, в район Кенигсберга. Из того, что было припрятано в Германии и Австрии, найдена, можно сказать, по горячим следам, существенная часть вывезенных туда нацистами ценностей. Что же касается Восточной Пруссии и конкретно Кенигсберга, то картина здесь противоположная. В Пруссию шел полноводный поток, но затем эта река из награбленного добра, колоссальные ценности, р-раз, и… исчезла. Как в землю ушла! Практически все, что ввозилось в Пруссию либо могло быть ввезено, на что указывают некоторые архивные документы, бесследно пропало. И вот уже многие десятки лет тысячи и тысячи произведений искусства, множество архивных документов, религиозные святыни и прочая, прочая — все это напрочь исключено из культурного оборота нашей цивилизации. А те, кто пытаются серьезно исследовать этот вопрос, либо со временем тонут в обилии версий, всевозможных взаимоисключающих фактов и сведений, в потоках ложной или не совсем точной информации, либо…
— С ними начинают происходить разные неприятные вещи. Розанова немного помолчала, собираясь с мыслями, затем продолжила:
— Отец считал, что нацисты обустроили в районе Кенигсберга одно из самых крупных, если не самое крупное, мест тайного складирования награбленных ценностей, предназначавшееся также для сокрытия какой-то части собственно германских святынь, в основном имевших ритуальное или историческое значение. Таких, как доспехи Фридриха Барбароссы или золотая и серебряная коллекции, а также манускрипты, принадлежавшие рыцарям Тевтонского ордена… Город сильно бомбили, вы, наверное, слышали об этом, да? Особенно мощные налеты «союзников» имели место в августе сорок четвертого. Исторический центр Кенигсберга был превращен в руины. И вот что интересно… После этих адских бомбежек в город были введены эсэсовские части, на сей счет существуют достоверные данные. Развалины вплоть до января сорок пятого года были плотно оцеплены, внутрь охранения не допускали даже жителей города. В каких-то работах, о характере которых можно лишь догадываться, были заняты тысячи военнопленных, их потом, как можно догадаться, всех поголовно уничтожили. Но не только военнопленные
— И на этом, пожалуй, Лена, мы эту опасную тему закроем, — сказал Бушмин. — Расскажи мне лучше про Янтарную комнату, то, что неизвестно среднему обывателю.
. — О, об этом я могу говорить часами, — рассмеялась девушка. — Я согласна, но у меня есть условие.
— Какое? Я уже на него подписываюсь.
— Я буду рассказывать, а ты в это время будешь… спать. Бушмин обернулся, бросил на нее изумленный взгляд.
— Да, да, миленький, изволь положить голову сюда, — она уселась поудобнее, заставила Андрея вытянуться, и теперь его голова лежала на гладких коленках Розановой. — Вот так-то будет лучше… Тебе надо поспать, Андрюша, да, и не спорь со мной…
А он и не собирался спорить. Ему было очень удобно и как-то покойно лежать головой на коленках Лены и ощущать при этом, что ее рука гладит его по волосам. Его и вправду «укачало», он расслабился, почти не воспринимая речей девушки, а затем его неодолимо потянуло в сон.
Ему приснилось, что все у нйххорошо, все «о'кей», и что они вдвоем с Розановой находятся салоне самолета, И что Лена не одна летит в Питер, а именно они вместе, взявшись за руки, как маленькие дети, смотрят в толстое стекло иллюминатора, под ними темная бездна, но они уже знают, что из кромешной ночи попадут в белый день, и тому есть подтверждение — розовая полоса, высветившая край горизонта, стремительный восход, блестящие на солнце позолотой купола храмов и малиновый перезвон колоколов.
— Я не сплю, — сказал он, едва разлепив веки. — Лена, ну ее к черту. Янтарную комнату! И спать я больше не хочу и не буду! У меня есть идея получше!
Бушмина с головой окатило волной зеленого переливчатого света. — Хочешь, я угадаю?
— Да, ты угадала! .
— Тогда пошли… включим финскую сауну!
Глава 9
Было довольно позднее время, на плацу перед казармами уже прошла вечерняя поверка, вот-вот должна была прозвучать команда личному составу «отбой!», люди, населявшие дома военгородка бригады «Неман», тоже готовились «отбиться», когда к одному из подъездов малосемейки подкатил «рафик» с выкрашенными в защитный цвет бортами и надписями, свидетельствующими о принадлежности транспорта к ведомству Военной автоинспекции.
Из салона наружу выбрались двое, они были одеты по форме, пересекли двор из конца в конец, обращая внимание, очевидно, на «транспортные средства», чуть дольше задержались у припаркованного здесь же «Фольксвагена», затем скрылись в подъезде.
Вальден, наблюдавший за этой сценкой с довольно приличного расстояния, насторожился. А это еще кто пожаловал? Может, конкуренты объявились? Если это так, то вновь прибывшие такие же «ваишники», как Вальден, прапорщик из расквартированной в Советске Померанской… гвардии… орденов… танковой дивизии, имеющий при себе командировочное предписание.
То есть — «ряженые».
Спустя короткое время визитеры показались в дверях подъезда. Вальден сосчитал их раз и два — и только после этого слегка расслабился. Не хватало еще, чтобы потенциальные конкуренты увели добычу из-под самого носа. Впрочем, хозяина квартиры, к которому они наверняка поднимались, нет дома — Вальден это знал точно, уже успел в этом удостовериться.
«Рафик» уехал, вопросы остались. Кто такие? Что им нужно было от владельца автомобиля марки «Фольксваген»? По-видимому, это были люди Казанцева, у банкира большой зуб на Кондора, и, по имеющимся сведениям, он давно уже мечтает «приземлить» ненавистную ему птаху.