Танк, обогнавший время
Шрифт:
Салов сидит насупившись, на широкой груди - звездочка Героя Советского Союза, ордена. Впечатляет. Взгляд небольших серых глаз сумрачен, суров.
– Ты за что деньги получаешь?
Ну нет, так дело не пойдет. С ним, Суриным, в таком тоне разговор не получится.
– За службу, товарищ комкор, - сказал Сурин, твердо глядя в хмурое лицо комкора.
– За службу, согласно уставу, каждое пятнадцатое число получаю положенное денежное содержание.
Салов приподнял голову, посмотрел удивленно, что-то, видимо, заметил во взгляде Сурина, сказал ворчливо, но уже не столь
– Ни к черту твоя служба не годится. Ты направленец по объекту А-20, а о безобразиях на заводе не докладываешь. Я узнаю о них не от тебя, а со стороны. Разве это порядок?
– Разрешите узнать, о каких безобразиях идет речь?
Салов не ответил. Крепко был чем-то недоволен, но чем?
Потом хмуро спросил:
– Кто такой этот Кошкин?
– Главный конструктор Особого завода, руководитель проекта А-20.
– Знаю, что главный… Ты доложи, откуда он взялся, что за человек, биографию его доложи.
– Тысяча восемьсот девяносто восьмого года рождения. Член партии с девятнадцатого года. Воевал в гражданскую. Учился в Коммунистическом университете имени Свердлова, был на партийной работе в Вятке. В тридцать четвертом году окончил Ленинградский политехнический институт в счет парттысячи. Работал заместителем главного конструктора ОКМО в Ленинграде. В октябре тридцать седьмого года назначен на Особый завод.
– Ты с ним лично встречался?
– Да, конечно, когда ездил на завод.
– Ну и каково твое личное впечатление?
– Умный человек. Очень энергичен, принципиален. Твердо взял в руки все дело. Словом, крупная фигура, настоящий главный конструктор.
– Анархист он, твой Кошкин, - жестко сказал Салов.
– Или авантюрист, что еще хуже. Вместо того чтобы выполнять наше задание, затеял проект какого-то своего танка. Откуда он родом?
Вопрос показался странным Сурину, но не был случайным. Салова удивило совпадение биографии Кошкина с его собственной. Правда, Салов был на год постарше. Но в партию тоже вступил в девятнадцатом. Воевал в гражданскую. Родом Салов был из костромской деревеньки Вонюх. А Кошкин?
– Из какой-то деревни Ярославской области. Название не помню, товарищ комкор.
– Во-во, так я и знал, - удовлетворенно сказал Салов.
– Сосед-ярославец. Ярославские мужики - продувной народ. Ты знаешь, Сурин, куда они в прежние времена уходили на заработки? В Питер - половыми в трактиры или лакеями в рестораны. Обсчитать, обобрать какого-нибудь купчишку, да еще чаевые за усердие получить - это, брат, надо уметь. И в Москве в ресторанах, бывало, почти каждый лакей - ярославский мужик.
– Кошкин до революции был учеником кондитера в Москве. И его отец - рабочий-кондитер.
– Во-во, умели выбирать. Пирожные делать - это тебе не молотом бить. Сладкая жизнь. С ярославским мужиком, Сурин, держи ухо востро. Обведет вокруг пальца, и ты же его будешь благодарить. Но со мной такой номер не пройдет. Мы, костромичи, тоже не лыком шиты.
Салов развеселился, сидел, посмеиваясь и потирая ладонью крепкую, наголо бритую голову.
Потом уже спокойно, тоном деловых указаний сказал:
– Поезжай на Особый
Вас понял, товарищ комкор!
– сказал Сурин, по-уставному вытягиваясь и прищелкнув каблуками.
– Разрешите идти?
– Постой, Ваня… - Салов добродушно улыбнулся и неожиданно подмигнул.
– Ты как - холостякуешь все? Не женился?
Нет, Дмитрий Павлович. Невесту никак не найду.
– Не прибедняйся… Знаем, как вы плохо в шашки играете… Жениться пора.
Чувствовалось, что Салов был когда-то не только командиром, но и комиссаром бригады. Хотел, видимо, несколько загладить командирскую суровость комиссарской душевностью.
– Ты вот все в войска рвешься, - продолжал он, помолчав.
– Вообще-то я тебя понимаю. Сам бы с радостью принял корпус. Но сейчас у нас действительно важнейшая задача - обеспечить армию новыми танками. А там я и сам попрошусь в строй… А тебе, так и быть, дам в своем корпусе бригаду. Подходит?
– Спасибо, Дмитрий Павлович, за доверие. Большое спасибо!
– поспешил прочувствованно сказать Сурин.
«Не было бы счастья, да несчастье помогло, - думал майор Сурин по дороге к себе на шестой этаж.
– Не напустись он сгоряча на меня, не было бы и этого разговора о бригаде. А так - обещание в кармане. А Салов знает, что такое обещание, слов на ветер не бросает, слово его - кремень».
Позвонив во Внуково, Сурин узнал, что до ближайшего самолета - около двух часов. Времени заехать домой в гостиницу не было. Успеть бы оформить командировку и не опоздать в аэропорт. В военной гостинице, где по своему холостяцкому положению временно обитал Сурин, привыкли к внезапным отлучкам постояльцев, но майор на всякий случай позвонил и туда - небольшая командировка, прошу не разыскивать. Подписать командировочное предписание у Салова он попросил Пашу Щеглова - незачем лишний раз мозолить глаза начальству. Об отъезде доложил по телефону.
– Оперативно собрался, молодец, - благодушно пробасил Салов.
– Во сколько самолет?
– В одиннадцать ноль-ноль, товарищ комкор!
– Возьми мою машину.
Вот это удача! Крепко не любил Салов давать кому-либо свою сверкающую эмку, это был, несомненно, знак особого благоволения начальства.
В салоне самолета большинство пассажиров почему-то сразу же впали в дремоту. Сурин по ночам спал хорошо и днем никогда не чувствовал потребности «добирать». Он решил поразмышлять о чем-нибудь приятном. Сначала, правда, мысль его непроизвольно мелькнула в сторону дел на Особом заводе - что это у них там стряслось, что это за проект какого-то «своего» танка?