Танки на мосту

Далекий Николай Александрович

Я упал на бруствер, выплюнул что-то жгучее. Мне было худо. Я провалился куда-то в красноватую мглу, в тартарары и сознал, что, может быть, это и есть смерть, моя смерть.

Все-таки я тут же заставил себя поднять голову, посмотреть на дело рук своих.

Моста не было. Я терял сознание, я умирал, наверное,

уходил в небытие, но я видел, как один танк, ломая разбитые, торчащие доски, рухнул в воду, а другой, успевший перед самым въездом на мост свернуть в сторону и затормозить, оторвал кусок обрывистого берега и валился с ним в реку. Это не мерещилось мне на пороге загробного мира, нет! Это я видел, еще живой, собственными глазами, в которых уже начинали танцевать, вихриться оранжевые точки и палочки.

Боль вывернула меня на спину. В глаза хлынуло сверкание летнего дня. Я увидел удивительное небо — черное, с солнцем, луной, звездами, похожими на чьи-то глаза. Оно косо опускалось к земле, изменяясь, приобретая черты женского лица, обугленного солнцем и страданиями, оно закрывало день, гасило свет в моих глазах. Но было ли то потемневшее от горя нёбо моей Родины, смерть ли моя обернулась вдруг ликом скорбящей богоматери древнего письма, простирал ли надо мною свое черное крыло сказочный, добрый ворон, прилетевший к умирающему Ивану-царевичу с «живой водой» в клюве, или то слезы отчаяния катились по лицу Зульфии, понявшей, наконец, свою ошибку, — этого я уже не мог постичь...

Я выжил. Зульфия спасла меня. Я долго разыскивал ее, посылал запросы, но о судьбе девушки узнал только после войны. Зульфия погибла под Варшавой... Когда я думаю о ней, то только одна мысль согревает мое сердце — все-таки Зульфия увидела, как бегут гитлеровцы и, конечно, уже не сомневалась в нашей судьбе. Мне могут возразить, дескать,

это слабое утешение. Нет, все-таки легче помирать, когда знаешь, что победа на твоей стороне и ты сложил голову недаром.

Что касается «капитана Павлова», то его настоящую фамилию я узнал не так давно, читая попавшие мне в руки воспоминания одного из уцелевших офицеров гитлеровской диверсионной дивизии, носившей кодовое название «Бранденбург-800». В воспоминаниях, о которых идет речь, довольно подробно описана попытка гитлеровского диверсионного отряда захватить мост через реку Равнинную. Этот эпизод заканчивается так: «Поняв, что игра проиграна, обер-лейтенант Генрих фон Ланге пустил пулю в висок. Он поступил, как истинный немецкий рыцарь».

Автор воспоминаний пишет правду — когда я, воскрешенный, выхоженный нашими чудо-врачами, лежал в одном из бакинских госпиталей, мне рассказывал навестивший меня начальник, что на берегу реки возле блиндажа саперов нашли труп в порванной коверкотовой гимнастерке со шпалой на петлицах. Несомненно, это был «капитан Павлов» — обер-лейтенант фон Ланге. Увидев, что мост взорван, он покончил с собой. Я думаю все же, что ему пришлось воспользоваться чужим оружием — тем самым ТТ, который он демонстрировал нам в машине. Впрочем, не буду утверждать категорически. Не исключено, что он мог держать в запасе какой-нибудь маленький немецкий браунинг, специально припасенный для такого случая. Вполне допускаю такой вариант. Но это не меняет существа факта — Генрих фон Ланге застрелился. И, если разобраться справедливо, то, фигурально выражаясь, никто иной, а именно мы с Максом отлили для него пулю.

Так закончился мой поединок с врагом. Первый мой смертельный поединок.