Танкист на «иномарке»
Шрифт:
И сейчас я, конечно же, не собирался оставаться в госпитале, когда бригада уходила в Союз. Эскулапы, наконец, уступили, выделив мне сопровождающего врача, и я умчался в часть, радуясь скорому возвращению на русские просторы.
Во второй половине дня 5 июня мы подъезжали к городу Милану, району нахождения бригады. Лес справа и слева от шоссе весь был усеян, как мне с первого взгляда показалось, багровыми листьями. Я еще подумал: странно, что за зиму опавшие листья не перегнили и даже не потеряли первоначального вида. Сказал об этом врачу и Степанову, сидевшим со мной в машине. Константин рассмеялся, а потом поведал нам следующую «историю». Украшение леса было делом рук пехоты. Когда мы шли на Прагу, в одном из боев разгромили большую вражескую колонну автомашин, несколько грузовиков в которой было доверху набито мешками с советскими деньгами – светло-красными тридцатирублевками. «Славяне» наполнили ими вещмешки, а где-то
И вот я дома – в расположении первого батальона. Теплая встреча со старыми друзьями, моими однополчанами. Доложил командиру бригады Николаю Михно о прибытии. Коротко побеседовали о предстоящих делах. В подразделениях шла усиленная подготовка к погрузке в эшелон. «Шермана» без экипажей уже передали в части 2-го механизированного корпуса. Нам было приказано на оставшееся стрелковое вооружение взять два комплекта боеприпасов и не менее чем на 30 суток продовольствия. Это давало повод думать, что дорога предстоит дальняя.
10 июня тронулись в путь. Прощай, Чехословакия! Состав вскоре покатил по польской земле и наконец пересек границу – Белоруссия. Короткие остановки для смены паровозной бригады, и опять мелькают одна за другой станции. Приближаемся к Москве. В батальоне было несколько офицеров-москвичей, каждый из которых надеялся хотя бы на час-другой заскочить домой, повидаться с родными и близкими. Командование бригады положительно отнеслось к желанию танкистов. На одной из остановок я собрал будущих краткосрочных отпускников и поставил задачу: одному достать учебник по русскому языку; другому – по математике; третьему – по литературе для 4-го и 5-го классов. Надо было в батальоне открывать «школу» – обучать Николаев, которым предстояло осенью сесть за парту. Поскольку многое они упустили, то до сентября придется ликвидировать пробелы в их образовании. С профессиональными учителями проблем у нас не было. Урок немецкого языка будет вести Богданов, русского – Туманов, математики – Корчак, литературы – Абрамов, а по мере надобности можно будет привлечь и других офицеров. Николаи как бойцы проявили себя на фронте неплохо, должны они быть и не последними учениками в школе. Мы же рассчитывали, что через день-два прибудем на место постоянной дислокации, начнем плановую учебу подразделений, каждодневные занятия с Радиным и Демковичем. Однако после двенадцатичасового стояния на московской окружной железной дороге снова на стыках рельсов застучали колеса вагонов. Куда направляемся? Никто не знал. Маршрут следования эшелона держался в строжайшей тайне, как и станция назначения. Блеснула Волга, катим, не останавливаясь, на восток. Эшелоны шли на дистанции не более километра друг от друга по обоим путям. После Урала стало ясно, что едем на Дальний Восток. Приказал начать занятия с Николаями – зачем терять драгоценное время, тем более что учебниками мы были обеспечены, а классом послужил штабной автобус.
Жизнь и на колесах била ключом: штаб батальона и командиры рот формировали экипажи; по вечерам в вагонах-теплушках гремела музыка, звенели песни на языках разных народов Союза, а на промежуточных остановках, где скапливалось несколько воинских составов, соседи-фронтовики демонстрировали друг перед другом свое мастерство в пении, плясках. И пехотинцы, и артиллеристы, и танкисты – никто не желал ударить лицом в грязь. Нередко привокзальная площадь, перрон становились местами массовых концертов, безбрежного веселья.
На Транссибирской магистрали не раз приходилось останавливаться и рубить лес на дрова, поскольку у паровоза кончалось топливо. Лес благо близко подступал к путям, наполнялся веселым гомоном, шутками-прибаутками, стуком топоров, визгом пил, треском сваленных деревьев. Через минут сорок тендер паровоза загружался доверху полуметровыми чурбаками. Теперь наш «Дзержинец» мог двигаться дальше, дымя своей трубой.
Очередная остановка на большой станции Зима. Рядом с вагонами и платформами нашей 46-й бригады стояли «теплушки» какой-то стрелковой дивизии. Из случайного разговора бойцов-соседей выяснилось, что среди личного состава «царицы полей» находится мой отец. Состоялась радостная встреча, закончившаяся обменом – за рядового-портного Федора Лозу пришлось отдать сапожника гвардии сержанта Ивана Савина. Итак, с этого памятного дня, 25 июня, в бригаде стали служить отец и сын – рядовой и гвардии капитан.
Сколько же воды утекло, какие события произошли за три года после нашей последней встречи в сорок втором году, когда я был курсантом 1-го Саратовского танкового училища. Воспоминания, рассказы друг другу о прожитой за это время жизни. Мой заместитель Павел Абрамов дал и мне краткосрочный «отпуск» по случаю встречи с отцом, занимаясь делами батальона.
Остались позади Иркутск и Улан-Удэ. Прибыли в Читу. Куда дальше? Здесь
Конец июня, последняя остановка в городе Чойбалсан. Около 9 тысяч километров «пробежал» эшелон с гвардейцами-«эмчистами». Разгружаемся и идем маршем на северо-восток. Бригада сосредоточивается в 15 километрах от места разгрузки – это ее конечный пункт назначения. Здравствуй, степь монгольская, степь бескрайняя! Много о тебе слыхали, да, как оказалось, мало о твоем «характере» знали.
Отпуска отменить
Несколько слов об отпусках. С началом войны приказом народного комиссара обороны командиры всех рангов были отозваны из отпусков. На время боевых действий последние отменялись. Этот запрет оказался наложенным на долгие 1418 дней и ночей жесточайшей битвы двадцатого столетия. Есть такая русская пословица: «Закон что телеграфный столб – перелезть нельзя, а обойти можно». За войну раненые командиры и бойцы ухитрялись хоть на несколько деньков заскакивать домой. Обнять мать, отца, если он не был на фронте, младших братьев, сестер, жену, детишек. А молодому и неженатому – любимую девушку.
Сказанное удавалось в двух случаях: если родной кров находился на небольшом расстоянии и территория «малой Родины» не была временно оккупирована фашистами.
Такую возможность, несколько нелегально, получали те раненые, которые находились на излечении во фронтовых и тыловых госпиталях. В предписаниях срок явки рядовых, сержантов и старшин на сборные пункты, а офицеров – в запасные полки назначался через пять-шесть дней после выписки из лечебного учреждения.
Такой желанный «маленький отпуск» имел и я. После выздоровления в госпитале города Шуи в декабре сорок третьего года заскочил в гости к знакомым под Дзержинском Горьковской области. В то время пассажирские поезда ходили нерегулярно. Билетов на них достать было почти невозможно. Пришлось забраться в плацкартный вагон, залезть на верхнюю полку и так «зайцем» доехать до Горького, откуда таким же способом поехал под Вязьму – в запасный полк.
В отдельных случаях после особо тяжелых ранений по решению медицинской комиссии фронтовику предоставлялось две-три недели на выздоровление в домашних условиях.
В период переброски 6-й гвардейской танковой армии с запада на Дальний Восток вопрос об отпусках, вернее сказать, кратковременных налетах домой, свиданиях с родными и близкими встал особенно остро. Ведь наши эшелоны шли через всю огромную страну. Мелькали города и села. Фронтовики – кто два, кто три года, а некоторые и больший срок не появлялись под отчей крышей, а тут до дома – рукой подать! Как не заглянуть на «дорогой огонек»? Командование частей и соединений понимало горячее желание подчиненных и шло навстречу. Конечно, не повально отпускало, но и не чинило препятствий, выдавая отпускные документы на двое, трое, четверо суток. Проблемы потом догнать свою часть в условиях, когда на Дальний Восток катил поток воинских эшелонов, не существовало. Отпускник садился в проходящий эшелон и через две-три большие станции догонял своих. На крупных железнодорожных узлах скапливались десятки эшелонов, которые после кратковременной стоянки отправлялись в дальнейший путь. Главное надо было знать номер поезда родной части.
Только одна категория фронтовиков имела привилегии в рассматриваемом вопросе. Это те, кому в ходе войны было присвоено звание Героя Советского Союза. После вручения такой высокой награды им предоставлялся трех-четырехнедельный отпуск. В зависимости от расстояния до родных.
Степь незнаемая
В конце июня сорок пятого года закончилась переброска по железной дороге из Чехословакии в Монголию соединений 6-й гвардейской танковой армии. 9-й гвардейский механизированный корпус разгрузился на станции Чойболсан. Его 46-я танковая бригада сосредоточилась в 15 километрах северо-восточнее этого города. Войска армии прибыли на Дальний Восток без боевой техники и транспорта. Все это предстояло получить в новом районе дислокации. В частях имелся полный комплект экипажей танков, расчетов орудий и минометов, водителей автомобилей. Штабы всех войсковых формирований были укомплектованы личным составом, автобусами полностью. Это позволило им сразу же включиться в объемную работу по подготовке войск к предстоящим боевым действиям. Требовалось научиться жить в пустынно-степной местности со значительными суточными колебаниями температуры при общей сухости воздуха, двигаться без дорог по азимуту, строго соблюдать водный режим, уберегать бойцов от палящих лучей солнца. Конечно, мы надеялись, что богатый всесторонний европейский опыт позволит нам находить выход из необычной азиатской ситуации. Да и забайкальцы изо всех сил старались нам помочь побыстрее адаптироваться к местным условиям.