Танкист-штрафник. Вся трилогия одним томом
Шрифт:
— Говнюки, такое добро испоганили, — проговорил комбриг. — Кто из пленных старший?
Старшим оказался капитан. Какую должность он занимал, не помню. Переводчик, старший лейтенант в отутюженной гимнастерке, с орденом Красной Звезды, переводил вопросы-ответы быстро и точно.
— Поблизости есть еще такие мортиры? — спросил комбриг.
— Нет. Почти все тяжелые орудия эвакуируются за Днепр.
— Надеетесь, что Днепр нас остановит?
Капитан пожал плечами, а комбриг оглядел еще раз тяжелые снаряды в ящиках, приподнял один из них. Адъютант, суетившийся возле полковника, изобразил испуг за
— Товарищ комбриг, осторожнее!
— Отучился в штабе взрыватели различать? — повернулся к нему полковник. — Не видишь, что снаряды без взрывателей? Заботливый…
Капитан-немец, видимо, понял смысл и усмехнулся. Это едва не стоило ему жизни.
— Чего лыбишься, недоносок? — не слишком повышая голос, спросил комбриг. — Сдался в плен, а ценное вооружение вывел из строя. На черта ты мне нужен со своим сбродом! За вредительство все офицеры будут расстреляны. Днепром мне грозит, сучонок! Да я в нем купался, когда ты в горшок своим немецким горохом срал. Есть еще среди пленных офицеры?
Вышел офицер с перевязанными ладонями. Капитана, видимо, не на шутку испугало слово «вредитель». Стараясь сохранить достоинство, он стал оправдываться, что мортиры были взорваны по приказу майора, командира батареи. Сам капитан и его люди — военнослужащие вермахта. В расстрелах мирных людей участия не принимали.
Комбриг спросил через переводчика, сколько километров до следующего заслона и есть ли еще на дороге мины. Капитан, понимая, что его жизнь висит на волоске, четко ответил, что следующий заслон расположен в десяти километрах западнее. Дорога, насколько он знает, не минировалась, так как продолжают выходить из окружения немецкие части.
— Майор Бутов, — сказал комбриг, — бери переводчика и поспрашивай еще пленных. А я с хлопцами поговорю.
Командир бригады нравился мне все больше. Похвалил нас, спросил про потери. Таранец начал перечислять, но полковник лишь уточнил, сколько осталось танков. Сказал, что скоро приедет корреспондент, фотографировать мортиры и пленных.
— Молодцы, что смяли недостроенный укрепрайон! Большое дело. Ну и за мортиры спасибо. Кто отличился?
Колобов, а затем Таранец перечислили фамилии. Мою в том числе. Комбриг сказал, чтобы готовили представление на ордена и медали. Оглядел крепкую фигуру Фогеля, задал несколько вопросов. Узнав, что младший лейтенант служит с сорокового года, командует взводом, повернулся к Колобову:
— Чего для ветеранов звездочек жалеете? Командиру тридцать лет, а он младший лейтенант.
— Был старшиной. Недавно офицерские погоны получил.
— Цепляйте вторую звездочку, если хорошо воюет.
Остановил внимание на Лене Кибалке:
— Сколько тебе годков, сынок?
— Девятнадцать, товарищ полковник.
— Худой ты что-то. Кормят слабо?
— Нормально кормят, — вытянулся заряжающий. — Это у меня вид худой, а руки крепкие. Вон, товарищ лейтенант подтвердит.
Он кивнул на меня. Командир бригады тоже задал мне несколько вопросов. Узнав, что воюю с сорок первого, был четырежды ранен, напомнил Колобову:
— Для хороших командиров и бойцов наград не жалейте. Волков — командир роты, а ходит в лейтенантах. Должность ведь капитанская.
На прощание комбриг приказал Колобову не рассиживаться и гнать врага дальше.
— Десять
Он сел в джип и уехал. Остался замполит и несколько сопровождающих, а мы принялись торопливо перегружать оставшиеся снаряды и переливать горючее из поврежденных танков. В последний момент прикатили два грузовика, привезли снаряды, патроны, сухой паек, махорку, спирт. Что ни говори, а снабжали нас на уровне штурмовых частей. Времени было мало, и снаряды складывали как попало. По дороге разберемся. Когда собирались двигаться, комбат-3 Каретников с обидой высказал Колобову, что тот не упомянул его фамилию в числе отличившихся. Колобов удивился:
— Ты такой же комбат, как я. Чего ради я тебя расхваливать буду?
— Такой, да не такой. Тебя в начштаба метят. И комбриг к тебе прислушивается.
— Брось! — оборвал его Колобов. — Будь я начштаба, ты бы мне за Штеповку ответил. Две трети батальона в ловушку загнал. Не терпелось выслужиться.
Каретников что-то ответил, но я уже не слышал. Федотыч гонял двигатель, готовясь к маршу. Я вскочил в танк. Мы мчались давить «прыщ», довольные двумя последними удачными боями, хорошим разговором с командиром бригады и обещанием наград. Леня толкал меня в бок и подмигивал:
— Готовь дырку для звездочки на погонах!
Чему-то смеялся Костя Студент. Хорошо, когда люди чувствуют вкус победы. Десантники на броне наверняка приняли граммов по сто пятьдесят. Им — можно, а нам только после боя. Мы мчались выполнять приказ комбрига. Впереди Днепр. Наступают десятки дивизий и корпусов. Разве нас остановит какой-то «прыщ»?
Чувство победы придает решительности и пьянит не хуже вина. Последнее — очень опасно. Высоко в небе шли тройками штук пятнадцать бомбардировщиков «Ту-2» в окружении истребителей. Каждый на четыре тонны бомб. Наверняка идут к Днепру. Держитесь, фрицы! Мы тоже не подкачаем!
Теплый сентябрьский день. Чудное украинское бабье лето. Хорошо, что люди не знают своей судьбы. Этот день на пути к Днепру будет для нас очень тяжким.
Разведка была уже далеко впереди. По дороге двигался на скорости первый батальон Колобова, следом — мы. Самый немногочисленный батальон Каретникова шел по параллельной дороге, километрах в двух справа. В воздухе висела пыль, приходилось постоянно протирать оптику. Я услышал треск, а через несколько секунд звуки двух отдаленных выстрелов. Вперед взлетела красная ракета.
Вместе с пылью поднимался столб дыма. Машины спешно выстраивались в цепь и, не снижая скорости, неслись вперед.
Снова треск и отдаленные выстрелы. В течение нескольких минут на дороге и обочинах застыли четыре танка. Два горели, один из них взорвался. Неподалеку от меня споткнулся танк командира второго взвода Гриши Весняка. Поднялся верхний люк, но буквально через пару секунд мощный взрыв превратил набитую боеприпасами машину в груду железа. Поодаль валялась перевернутая башня. В огне продолжали трещать патроны. Горящая солярка текла по дороге. Говорят, что дизельное топливо плохо горит. Холодное — да. Но в наших перегретых от быстрого хода танках солярка пылала, как бензин. По рации торопливо подавал команды майор Колобов: