Танкисты-герои 1943-1945 гг.
Шрифт:
— Спасибо, друг. Я сам дойду, а ты давай обратно к машине…
Теперь все внимание Фомичева, вся воля были сосредоточены на глинистом берегу… Только добраться до берега, а там дальше свои…
Совсем недалеко снаряд поднял фонтан воды, и Фомичев упал. Вода хлынула майору в рот и нос. „Только бы встать“, — пронеслось у него в голове. Он уперся рукой в илистое скользкое дно. С трудом поднялся и снова пошел к берегу. Несколько метров показались ему километрами… Михаил Георгиевич выбрался на берег.
Здесь же у воды Фомичев сел, чтобы хоть немного собраться с силами.
Стальная пружина воинского долга, гнавшая его вперед, раскрутилась. Завод кончился. Он знал, что теряет сознание, и больше не сопротивлялся надвигавшемуся тошнотворному мраку. Что было потом, Фомичев не знал — он очнулся уже в медсанвзводе, куда доставили его на попутной машине. Как выяснилось позже, больше одиннадцати часов прошло с того времени, когда его ранили и пока ему сделали перевязку. Только здоровый организм молодого, крепкого человека смог выдержать такую нагрузку. Зато в госпитале за него принялись всерьез…»
В госпитале майор М. Фомичев пробыл около двух месяцев, рука почти зажила и он получил предписание возвращаться в свою бригаду. Это было в конце августа.
Наступила осень 1942 года. Офицер-танкист снова в своей 12-й танковой бригаде. С первого дня прибытия на фронт он был отдан приказом, как исполняющий дела начальника штаба бригады. В это время обстановка на фронте «привела» танковую бригаду под Сталинград, где сложилось весьма напряженное положение. Враг рвался к Волге, стремясь с ходу захватить Сталинград. Силы были неравные, враг превосходил наши войска и в людях, и в технике.
В эти грозные дни весь мир услышал девиз сталинградцев:
— Умереть, но не сдать Сталинград!
Свой вклад в то, что город на Волге отстояли, внесли и воины-танкисты 12-й танковой бригады. Им не пришлось непосредственно участвовать в боях в городе, но, вместе с другими танковыми частями, сдерживая наступление гитлеровцев к Сталинграду, они делали все возможное, чтобы к врагу не подоспело подкрепление.
Дня не проходило без ожесточенных боев. И в один из них танк майора Михаила Фомичева получил прямое попадание вражеского снаряда. Прямое попадание — самое скверное из всего, что может случиться с танкистом.
Иногда снаряд пробивает броню и взрывается внутри танка. Это легкая смерть. Никто из танкистов не успевает даже сообразить, что произошло. От взрыва мгновенно детонируют все боеприпасы внутри машины, и… Ученые говорят, что нервные импульсы распространяются по человеческому организму со скоростью в несколько десятков метров в секунду. Взрывная волна быстрее. А иногда снаряд поджигает двигатель и бензобаки. Это тяжелая смерть. Тому, кто не успел выскочить из моря пламени, последние несколько секунд жизни представляются, вероятно, огненным адом.
«Михаил Георгиевич не сразу понял, — повествует Н. С. Матвеев, — что случилось.
Команды не потребовалось. Когда Фомичев скатился с брони на землю, вслед за ним скатился и башенный стрелок, а радист и механик-водитель еще раньше выскочили через люки в лобовой броне. Первая заповедь танкиста: при прямом попадании все, кто остался живым, должны как можно быстрее и как можно дальше отбежать от пораженной машины. Возможен взрыв боеприпасов, град осколков, взрывная волна…
Уцелели все четверо… Спасла уральская сталь. Снаряд попал в „маску“ башни — массивную броневую плиту… Фомичеву пришлось пересесть на другую машину…»
Проходили день за днем, бригада медленно, с тяжелыми боями продвигалась по родной земле, отбивая ее у фашистов. Так продолжалось до конца ноября, и за это время бригада продвинулась всего на 13–15 километров. В начале декабря 1942 года последовал приказ об откомандировании подполковника (в этом воинском звании он с 26 сентября 1942 года. — Автор)Михаила Фомичева в распоряжение Начальника Генерального штаба РККА. По прибытии он был назначен на должность старшего помощника начальника 2-го отдела 3-го Управления Главного разведывательного управления Красной Армии.
Все устраивало офицера-танкиста на новом месте службы, и работа была ответственная, интересная, но он ни о чем не мог думать, кроме как скорее вернуться на фронт, в свою бригаду. Подполковник Фомичев пишет один рапорт за другим. Каждый раз ему возвращают их с отказом. И только счастливый случай встречи его с бывшим комбригом Василием Михайловичем Бадановым, который в то время был назначен командующим 4-й танковой армией, помог осуществить мечту — быть на фронте.
Генерал В. М. Баданов пообещал помочь подполковнику М. Фомичеву и сдержал слово. В июле 1943 года Михаил Георгиевич был назначен командиром 244-й танковой бригады 30-го добровольческого Уральского танкового корпуса.
Много славных героических дел свершили бойцы и командиры 30-го добровольческого Уральского корпуса, впоследствии 10-го гвардейского Краснознаменного, орденов Суворова и Кутузова Уральско-Львовского добровольческого танкового корпуса, но эти итоги подводились после Победы, а сейчас подполковнику М. Фомичеву, командиру Челябинской танковой бригады, предстояло совершить первое знакомство с вверенными ему людьми.
Бригада расположилась недалеко от Москвы, под Кубинкой. Начались дни серьезной учебы: планомерно изучали оружие и технику, осваивали приемы ведения боя. Челябинцы старались, не жалели сил и времени. На учениях создавалась обстановка, близкая к боевым условиям.