Танкисты Великой Отечественной (сборник)
Шрифт:
Комбат — капитан Коган — приказал собрать у своего танка офицеров всех рот. И лично поставил по карте задачу. «На местность поглядим с исходного рубежа. Возможно, кое-что уточню по радио», — закончил он…
За все время пребывания на фронте — ни до этого дня, ни после — мне не приходилось видеть такой поспешной неполной и неглубокой организации одного из важнейших мероприятий активной обороны — контратаки. Мы, ее исполнители, не были знакомы ни с местностью, ни с противником. Бой в таких условиях всегда сопровождается большими потерями и редко заканчивается удачно. И в этом случае мы ощутили это на своей шкуре в полной мере.
В 10 часов «заговорили» пушки на переднем крае, из глубины обороны и из-за Прута, «Шермана» двинулись вперед. Первый батальон от шоссе повернул влево, второй — несколько вправо. Впереди лежащая всхолмленная местность разделила
Подразделения вышли на исходный рубеж; а с него, через полчаса, по завершении огневого налета, оба батальона перешли в контратаку.
Подчиненные Когана ударили по левому флангу противника, вклинившегося в нашу оборону на юго-западных подступах к монастырю. Наступление велось вдоль по склону плоскогорья, что уходило на юг. Невыгодное направление, поскольку танки вынуждены подставить правый борт под вражеские противотанковые средства, расположенные на возвышенности; а подразделения лишались возможности широкого фронтального маневрирования из-за необходимости движения вдоль линий своих и чужих траншей. Это последнее обстоятельство таило в себе огромную опасность — «Шермана» могли в любой момент засесть в фортификационных сооружениях обороны той или другой стороны, которых с марта текущего года было возведено ох как много. Все вышеперечисленные обстоятельства сильно повлияли на темп продвижения подразделений батальона, который оказался невысоким. А танки, идущие по полю боя на пониженных скоростях, без маневра по фронту, — удобные цели для противотанковых средств и полевой артиллерии противника.
Тем не менее контратакующие танки первого батальона и приданные ему десантники совместно с обороняющей пехотой смяли первую линию наступающих подразделений фашистов. Артиллеристы «поработали» неплохо. В районе южнее монастыря горело и неподвижно застыло семь вражеских танков. Около десятка отошли назад, скрывшись за складками местности. В целом противник еще не успел оправиться от двадцатипятиминутного огневого налета.
На направлении действий второго танкового батальона обстановка складывалась тоже в нашу пользу. Подразделения уверенно развивали первоначально достигнутый успех. «Шермана» капитана Александра Когана медленно, но уверенно продвигались в глубину вражеского расположения, ведя интенсивный огонь из пушек и пулеметов. Танковые снаряды образовывали впереди боевого порядка рот своего рода подвижную завесу из густой пыли, поднимавшейся от их разрывов в сухой земле и подолгу висевшей в воздухе, которая затрудняла немцам и румынам вести прицельный огонь танкам. Однако немецко-румынские командиры быстро сориентировались в сложившейся ситуации. Хорошо организованная система наблюдения, особенно наблюдательные посты на флангах участка контратаки, позволила грамотно корректировать огонь артиллерии. Буквально через считаные минуты снаряды дальнобойных орудий калибра не менее 150-мм подняли фонтаны взрывов на линии контратакующих танков. Поскольку местность не позволяла танкам рассредоточиться, нависла вполне реальная угроза уничтожения двух «Шерманов» одним снарядом.
Была подана команда на срочное рассредоточение. Подразделения начали маневрировать, увеличивая интервалы. Но в дыму и пыли, как во тьме, ничего не видно! И две машины завалились в траншеи. Попытки самостоятельно выбраться из западни привели только к тому, что они еще глубже зарывались в рыхлую, сухую землю бывших виноградников. Я и заместитель командира батальона по технической части старший лейтенант Александр Дубицкий на танковом тягаче кинулись на помощь. Подскочив к первому «Шерману», быстро подали буксирный трос. Дубицкий помчался ко второму завалившемуся танку — готовить его к освобождению из траншеи, пока тягач был занят вытаскиванием первого танка.
В это время в небе появилась «рама». Застрявшие машины и тягач тут же были накрыты артиллерийским огнем. Ранен помощник механика-водителя… К счастью, наши истребители, вовремя появившиеся над полем боя, сбили немецкого корректировщика. Мне в этой ситуации крупно повезло. Я находился по левому борту неподвижного «Шермана», когда в рыхлую насыпку бруствера траншеи всего в шаге от меня упал тяжелый снаряд. Он ушел в грунт и там разорвался. Произошел камуфлетный взрыв. Сильный удар между лопаток свалил меня с ног. Когда я с трудом поднялся, осмотрелся, отряхнулся, то увидел лежащий у моих ног внушительного размера ком глины. Он-то и нокаутировал меня, хорошо, что не осколок…
Тягач, ревя мотором, вытащил «неудачника».
Спешим за ушедшими вперед подразделениями, которые спустились в обширную балку и огнем с места уничтожали вражеский опорный пункт, с пятью или шестью противотанковыми пушками. Картина поля боя не радовала: три «Шермана» увязли в ходах сообщения и окопах, два — объяты огнем. Остальные машины батальона пытались осуществить маневр влево по балке, обтекая узел сопротивления, под прикрытием дымовой завесы, созданной выброшенными танкистами шашками. Да вот только безветренная погода позволила облаку растечься по низменности, и оно закрыло не только танки, но и противника, ухудшив условия стрельбы для обеих сторон. Неприятельский огонь несколько ослаб. Воспользовавшись некоторым облегчением обстановки, Дубицкий на тягаче мотался между застрявшими танками, вызволяя их из беды и ставя в строй атакующих. Опасная, но необходимая работа «технарей» батальона… Передовые артиллерийские наблюдатели, идущие за батальоном, передали координаты огневых средств противника, и вскоре взрывы накрыли их позиции.
Контратакующие танки вышли к бывшему переднему краю неприятельской обороны. Темп их продвижения сразу упал, а временами подразделения и совсем останавливались, ведя пушечную дуэль с врагом. Первоначальное преимущество контратаки — сильный удар двадцати одного танка на узком участке по еще не закрепившемуся на захваченных рубежах противнику — исчерпало себя. К тому же обход узла сопротивления фашистов не удался и «Шермана» остановились. Наступил критический момент боя, когда продвижения вперед нет; а наш неподвижный боевой порядок остался на открытой местности. Противник, воспользовавшийся нашим замешательством, точно накрыл боевые порядки танков. Разрывы… разрывы! Два точных попадания — экипажи выскочили из машин. В это время восьмерка штурмовиков появилась из-за Прута. Отбомбившись по артиллерийским позициям немцев, они замкнули круг и принялись «утюжить» их РСами и пушечно-пулеметным огнем. «Илы» сделали еще заход, теперь подавляя гитлеровцев перед фронтом правого соседа.
После двухчасового боя поступил приказ танкам, ведя огонь, отходить на исходный рубеж! В этом бою первый батальон потерял пять танков, из них два сгоревшими, а второй — четыре сгоревшими…
Прежний передний край обороны войск был восстановлен. Оставшиеся «Шермана» 233-й танковой бригады убыли в Скуляны — в район сосредоточения.
Все танковые командиры были крайне недовольны результатами недавнего боя, скомканностью его подготовки, действиями на местности с ограниченными возможностями для маневрирования по фронту. «Нас засунули в бутылку», — говорили танкисты.
Вот о каких событиях промолчал министр обороны во время своего выступления в Военной академии имени М. В. Фрунзе. И мне приказал не распространяться…
К тому запрету И. В. Сталина на использование танков для отражения попыток противника ликвидировать плацдарм за рекой Прут уместно будет привести еще один разговор Р. Я. Малиновского с Верховным.
Р. Я. Малиновский, только что принявший командование 2-м Украинским фронтом, разбирался со сложившейся обстановкой в подчиненных ему войсках. По сильно растянутым соединениям 52-й армии неприятель систематически наносил чувствительные удары. Держаться было трудно. Командарм К. А. Коротеев просил подбросить ему в помощь одну-две дивизии. Родион Яковлевич склонен был помочь 52-й армии резервами. Такого же мнения придерживался и начальник штаба фронта генерал М. В. Захаров и другие члены Военного совета. Малиновский решил посоветоваться с Верховным Главнокомандующим. Доложил ситуацию. Тот внимательно выслушал и спросил:
— Что вы, товарищ Малиновский, намереваетесь предпринять?
— Немцы надоели контратаками.
— Это я уже слышал.
— Неуверенное положение 52-й армии внушает опасение за потерю высот, поэтому я намереваюсь ввести в бой две дивизии из фронтового резерва и отбить охоту у противника на высоты.
Сталин сделал затяжную паузу и сказал:
— А я вам не рекомендую этим заниматься.
— Почему? Ведь у нас много резервов.
— Вот именно потому, что у вас много резервов, я и не рекомендую. Знаете, сегодня вы введете в бой одну или две дивизии, завтра противник тоже добавит дивизии на этом направлении. Потом вы еще подбросите, коль так много резервов, и завяжутся тяжелые и упорные бои, а это не в наших интересах. Так что я вам не советую и не разрешаю вводить резервы фронта.