Танковые войны XX века
Шрифт:
Зато Болдин рассказывает фантастическую сказку о том, как он, странствуя по немецким тылам, разгромил встреченную танковую колонну, уничтожив за 3 минуты 12 немецких танков. Было бы еще очень здорово, если бы генерал Болдин объяснил, откуда 27 июня на лесной проселочной дороге возникла колонна из 28 немецких танков. Дело в том, что к этому времени танки Гота и Гудериана уже находились в районе Минска и Бобруйска, но никак не в Налибокской пуще, по дебрям которой странствовал бравый генерал. Так что есть сильные подозрения, что Болдин элементарно врет:
«Отдохнув и набравшись сил, тронулись дальше. Нас уже около тридцати человек. Медленно продвигаемся на восток. Крицыну все хуже. Он скачет на здоровой ноге, одной рукой опираясь на суковатую
Вот так завершился контрудар конно-механизированной группы, которая формально была сильнее любой из танковых групп фон Бока. 30 человек вместо трех корпусов. Первый советский блицкриг не провалился, он просто не состоялся.
Зато немцы свою задачу выполнили. 28 июня немецкая 12-я танковая дивизия вошла в Минск, однако получился не котел, а «полкотла», потому что танки Гудериана двигались на восток на Москву, а не на северо-восток навстречу Готу. Лишь во второй половине дня 29 июня его 18-я танковая дивизия встретилась с танкистами Гота. Теперь сформировались даже целых три котла: Минский, Белостокский и Новогрудский. Впрочем, термин «котел» в данном случае представляется неверным, так как организованных советских частей и соединений там не было, как не было и организованного сопротивления. От двух армий остались разрозненные группки солдат и офицеров, которые пытались просочиться наружу. Поэтому, как нам представляется, более правомерно было бы говорить о трех зонах оцепления.
В полосе Группы армий «Юг» дела у немцев сначала пошли не так гладко, как им хотелось бы. Как говорится в старом анекдоте: для этого были тридцать три причины. Во-первых, здесь наиболее отчетливо проявилась нехватка сил. Значительные участки фронта немцы были вынуждены отдать союзникам: венгерским дивизиям сомнительной боеспособности и румынским — откровенно небоеспособным. К тому же 1-й танковой группой, входившей в состав группы армий, командовал знакомый нам по боям во Франции генерал-оберст Эвальд фон Клейст, неплохой, наверное, генерал, но имевший довольно смутное представление о тактике действий танковых соединений, что он уже продемонстрировал во Франции. Да и командиры корпусов, за исключением фон Витерсгейма, тоже были хорошими генералами, но не более того. Вот так и получилось, что с самого начала на южном участке немцы ввязались в затяжные пограничные бои. Ну, о том, что происходило в полосе 4-й румынской армии, вообще лучше промолчать.
Самым примечательным событием на этом участке фронта стало так называемое танковое сражение под Бродами — Дубно, в котором механизированные корпуса Юго-Западного фронта попытались остановить 1-ю танковую группу фон Клейста. С нашей стороны в сражении участвовали 5 мехкорпусов, насчитывавшие около 2500 танков, в том числе 720 танков Т-34 и КВ, с немецкой — 4 дивизии, которые имели около 800 танков. И снова из наступления советских войск получилось то, что получилось.
Вечером 22 июня Нарком обороны маршал Тимошенко приказывает нанести удар силами 5-й и 6-й армий в направлении на Люблин, окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте от Владимир-Волынского до Крыстынополя. Кстати, если план «Барбаросса» был нам прекрасно известен, то почему в приказе Тимошенко не говорится прямо: «6-ю армию и 1-ю Танковую группу»? Генерал Кирпонос решает сформировать две ударные группы. В северную включаются 22, 9 и 19-й механизированные корпуса, в южную — 4, 8, 15-й механизированные и 37 — й стрелковый корпуса. Так была подготовлена завязка этого самого сражения.
В очередной раз обратимся к шестому тому Советской военной энциклопедии. Если верить статье «Приграничные сражения» и приложенной к ней карте (а у нас есть основания им не верить, особенно карте?), то выяснится любопытная вещь — этого сражения просто не было. Имели место разрозненные, некоординированные атаки советских мехкорпусов, не объединенные ни единым временем, ни единой целью. Собственно,
После боев на границе немцы прорвались между Рава-Русским и Перемышльским укрепрайонами и начали наступать на юго-восток. Их XIV моторизованный корпус устремился к Львову, a LV армейский — к Бродам. Командующий 6-й армией генерал Музыченко, встревоженный этим прорывом, решил нанести встречный удар на Немиров силами 4-го механизированного корпуса, который имел 979 танков, в том числе 456 Т-34 и КВ. Страшная сила, ничуть не уступающая всей танковой группе Клей-ста. Если верить карте, удар пришелся во фланг LV корпусу, то есть пехотным дивизиям. Снова встречный бой пехоты и танков, который всегда завершался истреблением пехоты. Всегда, кроме июня 1941 года… Так во что же все это вылилось? В стыдливую фразу историка: «Что касается контрудара на Немиров, то он не был организованным и не улучшил положения 159-й дивизии». Вдобавок при этом корпус оказался отвлечен от выполнения приказа командующего фронтом.
Более опасный характер принимала ситуация севернее, где наступали главные силы Клейста — III моторизованный и XLVIII танковый корпуса. Они быстро продвигались к Ровно и Острову, и их требовалось остановить. 4-й и 15-й мехкорпуса получили приказ генерала Кирпоноса утром 24 июня нанести удар на Радехов. Увы, дальше начался форменный бардак. Генерал Музыченко отправляет одну из дивизий 4-го мехкорпуса на левый фланг своей армии, и на улицах Львова она столкнулась с частями 8-го мехкорпуса, движущимися в прямо противоположном направлении. Знаете, это мне напоминает фильм «Фанфан-Тюльпан»: «Правый фланг мы переведем налево, а левый — направо». Но веселая сцена из кинокомедии в реальной жизни оборачивается кровью и смертью. По утверждениям немцев, части 4-го мехкорпуса 24 июня атаковали противотанковый батальон 71-й пехотной дивизии. В последовавшем бою немцы уничтожили до 50 советских танков. Верить этому или нет? Наверное, можно, но не безоговорочно. Фактом остается одно: немцы продолжали наступление.
Далее мы обратимся к воспоминаниям маршала Баграмяна:
«Вторая крупная танковая группировка фашистов, прорвавшаяся к Радзехуву, наткнулась на подошедшие сюда передовые части 15-го механизированного корпуса генерала Карпезо. Читатель уже знает, с какими трудностями совершали марш дивизии этого корпуса, оказавшиеся без автотранспорта. Карпезо пришлось оставить в Бродах свою 212-ю моторизованную дивизию, двигавшуюся пешим порядком, приказав ей занять там оборону на случай прорыва вражеских войск. Навстречу врагу Карпезо смог бросить лишь 10-ю танковую дивизию генерала С.Я. Огурцова. Фашистская группировка насчитывала около 350 танков новых образцов. Казалось бы, что с ними может поделать одна наша танковая дивизия неполного состава, имевшая на вооружении большей частью устаревшие машины. Но советские танкисты решительно ринулись в бой. Бойцы танкового и мотострелкового батальонов, составлявших передовой отряд, дрались с величайшей отвагой. Они отразили все атаки врага. На поле боя осталось свыше двадцати горящих вражеских танков и сотни трупов фашистских солдат. Такой ценой фашисты заплатили за шесть наших подбитых танков».
К сожалению, не отразили, а лишь ненадолго притормозили. К тому же вмешались Люфтваффе, которые изрядно потрепали колонны 15-го мехкорпуса. Вдобавок имелся один фактор, который подрывал боеспособность наших танковых соединений гораздо сильнее всех немецких танков и пушек, вместе взятых. Речь идет об отвратительном техническом состоянии машин и крайне слабой подготовке личного состава. В 1 943 году во время Курской битвы наши танковые бригады теряли 15 и более процентов своих танков, выдвигаясь из районов сосредоточения к линии фронта. Летом 1941 года эта цифра могла быть только выше, гораздо выше. Поэтому нет ничего удивительного, что мехкорпуса во время маршей, совсем непродолжительных по немецким меркам, таяли буквально на глазах. Еще больше осложнял положение шквал противоречивых приказов, который бросал дивизии то туда, то сюда.