Танковые войны XX века
Шрифт:
«Стремительное продвижение Манштейна с Днепра к Донцу не было использовано до конца. Немецкое Верховное Главнокомандование верило, что может отложить на завтра то, что было реально сегодня, и только сегодня. Таким образом, большая возможность была упущена. Немцы посадили зерно, из которого выросла катастрофа, решившая исход войны, — оставили Курский выступ. Советское командование тогда освободилось от самой серьезной, со времен 1942 года, угрозы. Центральный фронт Сталина спасло чудо, сравнимое с чудом на Марне. И время в Курске начало работать на Сталина против Гитлера… Операция «Цитадель» против Курского выступа началась спустя сто одиннадцать дней. Из-за этих ста одиннадцати дней немцы проиграли войну».
Читая такое, честно говоря, не
«Командование Группы армий «Юг» поэтому намеревалось ликвидировать эту дугу сразу же после битвы за Харьков, еще до начала периода распутицы в этой местности, используя тогдашнюю слабость противника. От этого плана мы должны были отказаться, так как группа «Центр» не в состоянии была взаимодействовать с нами. Как бы ни был слаб противник после своего поражения у Харькова, все же одних сил группы «Юг» было недостаточно, чтобы ликвидировать эту широкую дугу».
Правда, и фельдмаршал привирает, так как наступавшие войска увязли в грязи еще до конца операции. К тому же, как мы помним, Манштейн и так собрал у себя почти все боеспособные танковые дивизии Восточного фронта, поэтому реально усиливать его группировку в марте 1943 года было нечем, можно было говорить только о пополнении уже имевшихся частей. Вообще Манштейн задним числом рассуждает о том, что задачей операции «Цитадель» было уничтожение советских подвижных резервов, «что стало бы первым шагом к ничьей на Восточном фронте». Однако и оберштурмбаннфюрер, и фельдмаршал дружно не желают признавать, что время работало против Гитлера не только весной 1943 года, но уже с декабря 1941 года, когда разгром под Москвой стал крахом надежды на молниеносную войну. Ну а рассуждения о том, что Курская битва могла решить исход войны, вообще списаны с приказа Гитлера.
Самое любопытное, что точно такие же мысли высказывал противник Манштейна по Харьковской операции генерал Ватутин.
Он рвался нанести упреждающий удар, чтобы разгромить подвижные резервы гитлеровцев, «что стало бы первым шагом к крупному наступлению». Однако Сталин, имея перед глазами свежий пример неудачных итогов наступательной операции, предпочел выждать, пока немцы нанесут удар первыми. Пожалуй, его ошибка была более грубой, чем у Гитлера. Переход к статичной обороне, уже не раз скомпрометировавшей себя в ходе войны, мог создать серьезные проблемы Красной Армии. Не будем говорить «к счастью, этого не случилось», потому что этого не могло случиться вообще, для каких-либо решительных действий у немцев уже просто не хватало сил.
Вдобавок произошло событие, которое оказало самое серьезное влияние не только на ход военных действий, но и на будущее развитие танковых войск. На свет появился самый известный танк Второй мировой войны — T-VI «Тигр». Правда, родился он не в одиночестве, а вместе с целым бронированным зверинцем, но обо всех остальных боевых машинах Вермахта, вместе взятых, не написано столько, сколько о «Тигре». Мы не будем детально расписывать историю создания этого танка, который очень быстро подрос от 30 тонн первоначального технического задания до 56 тонн в реале, так как толщина брони тоже увеличилась вдвое — с 50 до 100 мм. Напомним лишь одну маленькую деталь, которая самым роковым образом сказалась на тактике Панцерваффе. Дело в том, что то самое техзадание требовало создать Durchbruchswagen — танк прорыва.
Никто в тот момент не заметил, что эта идея фактически опровергала всю концепцию строительства Панцерваффе. Конечно, «Тигр» заметно отличался от полностью себя скомпрометировавших британских пехотных танков вроде «Матильды» или «Черчилля». Однако он, как и его двоюродные братья, был органически неспособен к стремительным прорывам, что являлось отличительной характеристикой
Но беда, как резонно утверждают, никогда не приходит одна. Если о целесообразности «Тигра» еще можно спорить, силы и время, потраченные на создание «Пантеры», были явно выброшены на ветер. Если при создании Т-34 получился средний танк, втиснутый в габариты легкого, то немцы построили средний танк, раскормленный до веса тяжелого. Конечно, «Пантера» по многим показателям превосходила T-IV, но превосходила ли она его настолько, чтобы оправдать двойное увеличение веса и трудозатрат? Существует такой критерий: «стоимость — эффективность», с его учетом Т-V решительно уступал T-IV. В конце концов, можно было попытаться пушку KwK 42 втиснуть в башню T-IV, если уж очень хотелось еще больше повысить огневую мощь танка. А так остается лишь гадать, что было бы лучше: 5,5 тысячи построенных «Пантер» или 10 тысяч T-IV, которые можно было построить вместо них.
Вдобавок Гитлера осенило еще несколько великолепных идей, от которых у панцер-генералов волосы встали дыбом. Первым пришлось выкручиваться Гудериану, который тогда находился на должности генерального инспектора танковых войск. Дело в том, что Гитлер предложил ввести в состав каждого танкового батальона по взводу «Тигров». Принципиального усиления подразделениям это не обещало, зато его мобильность заметно снижалась, плюс возникали проблемы с обслуживанием двух различных типов танков. Но Гудериан кое-как сумел выкрутиться.
Манштейну пришлось гораздо тяжелее. Сначала Гитлер зарезал все его предложения по ведению летнего наступления, навязав свой собственный — операцию «Цитадель». Немецкие генералы полагали, что для такого наступления у них слишком мало сил, но фюрер думал иначе, особые надежды он возлагал на новые тяжелые танки «Тигр» и «Пантеру». Этот аргумент повторяли десятки раз, но ведь так оно и было на самом деле. С точки зрения Гитлера, задержка с началом наступления была несущественной, ведь он надеялся, что новые танки пройдут сквозь все русские укрепления, как раскаленный нож сквозь масло. Кстати, определенная логика в таких рассуждениях имелась. Следовало либо начинать наступление сразу, как только просохнет почва, либо дожидаться появления нового фактора, который коренным образом изменит обстановку, а предложения Манштейна противоречили обеим идеям. Хуже было другое: гениальные мысли Гитлера опрокидывали с ног на голову основные принципы блицкрига, ведь постулаты Гудериана требовали удара по слабому месту обороны противника, а не по первому подвернувшемуся. Не говоря уже о том, что никакое Вундерваффе не оставалось таковым слишком долго. Гитлера не вразумил опыт собственной армии, которая в 1941 году столкнулась с ужасными «50-тонными танками» и довольно быстро научилась с ними справляться.
Кстати, обратите внимание на любопытную закономерность. В 1941 году наступали две немецкие танковые армии, в 1942 году это могли делать только две, в 1943 году под Курском в наступление пошла одна танковая армия Гота. Ну а в 1944 году и далее наступать Панцерваффе уже не могли в принципе.
Говорят, один камешек, скатившийся с горы, слишком часто тянет за собой целую лавину. Точно так же появление новых танков у немцев подтолкнуло наших конструкторов к созданию новых машин, которые, в свою очередь, привели к появлению новой тактики, на поверку оказавшейся очень старой. Еще в начале 1943 года начались работы по созданию новых танковых пушек, а 5 мая ГКО принял постановление «Об усилении вооружения танков и самоходных установок». В результате появились Т-34-85 и ИС. Можно согласиться с М. Барятинским, когда он пишет, что одной из причин, по которой на Т-34 было решено установить 85-мм пушку, стало прекращение производства 76-мм зенитной пушки образца 1931/38 г. Постановление пленума Наркомата вооружений таит в себе изрядную долю лукавства. Безусловно, 85-мм орудие было мощнее 76-мм, однако подавляющее большинство немецких истребителей танков было вооружено 75-мм пушками, и немцы не жаловались на их недостаточную бронепробиваемость. Производство «Хетцеров» продолжалось до самого последнего момента, и они немало крови попортили нашим танкистам.