Танос
Шрифт:
Выглядело всё отвратительно… и Аласдэр не часто использовал это слово. Некогда прекрасное лицо теперь превратилось в нечто ужасное.
— Танос, — начал Аласдэр, пытаясь скрыть чувство гадливости, и впервые за годы бессмертной жизни испытал стыд. Ему было стыдно за это отвращение и в какой-то мере за причастность к тому, что видел перед собой. — Позволь…
— Что, Аласдэр? Что, по твоему мнению, ты можешь для меня сделать? Твоё желание помочь немного запоздало. Не говоря о том, что оно стало причиной этому, — вампир указал на своё лицо, —
Танос повернулся широкой спиной, и Аласдэр прищурился.
— Ты говоришь об отказе Итона? — Он сделал шаг вперёд и развернул кузена за плечо. — Он не ушёл бы из-за твоей внешности. Итон предан тебе, как и каждый из старейшин своему первообращённому. Ты бы знал об этом, если бы потрудился поговорить с ним вместо того, чтобы тонуть в ненависти и жалости. Ты можешь винить меня во многом, дорогой кузен, но причины бегства Итона лучше поискать в себе.
Танос дерзко уставился на Аласдэра в ответ, и в покоях повисла напряжённая тишина. Вампир воспользовался моментом и решил рассмотреть ту часть лица кузена, которая была ему знакома.
Голубые глаза Таноса не пострадали, как и отросшие до плеч светлые волосы, и высокая скула. Танос ждал, что ответит Аласдэр, не моргая. Ни разу. Будто говорил: «Хорошенько рассмотри урода, такого ты вряд видел».
Но пришло время дать понять этому мужчине — моему кузену, — что несмотря на его внешность он остаётся кровным братом. Частью их семьи. И что Аласдэр отказывается отворачиваться.
— Тебе нужно пойти и найти Итона.
Танос хмыкнул, и концы линии, где раньше был рот, поднялись вверх.
— Вот это как раз в последнюю очередь.
— Если ты позволишь ему увидеть…
— Аласдэр, — проговорил Танос, — остановись. Ты не понимаешь, о чём говоришь.
Аласдэр нахмурился.
— Мне трудно поверить, что тебя так быстро победить. Танос, которого я знаю, никогда бы не сдался легко. Даже перед такими… препятствиями.
Кузен снова надел маску на остатки того, что когда-то было носом, и натянул капюшон на голову.
— Ты что, и вправду думаешь, что он не примет тебя обратно?
Танос сверкнул в ответ глазами из-под капюшона, и Аласдэр ощутил исходящее от него предостережение.
— Это не самая большая проблема, кузен.
— Тогда я не понимаю.
— Ты и не поймёшь. Есть только трое тех, кто понимает. Знаешь, почему твой старейшина оставил тебя здесь? Потому что он один из них.
Танос сел на диван и закрыл ладонями лицо.
— Это моя вина…
— Разве? Танос, это не ты ударил себя ножом. Это сделал тот ублюдок, Элиас.
— Нет, я не про это. А про всё, что случилось потом и должно случиться сейчас, — ответил Танос. — Это моя вина.
Аласдэр присел перед кузеном на корточки и заглянул ему в глаза, пытаясь понять и сказанное Таносом, и это новое ошеломляющее чувство сострадания. Должно быть, оно шло от Леонида… Но
— Я так на него зол. Я злился на него долгое время. Просто скрывал это, — прошептал Танос. — Но оно никуда не ушло.
— Твою злость можно понять. Повреждения немыслимы. Итон поймёт это. Вы — одно целое, ты и он. Как Иса с Диомедом и я с Василиосом.
Танос упрямо покачал головой.
— Нет. Уже нет, и даже если бы снова смогли стать единым целым, всё изменилось. Мы не похожи на тебя с Исой, и Итон… он ушёл.
Парис ничего не мог поделать с колотившей его дрожью, пока друг вёл его в огромную ванную комнату и закрывал за ними тяжёлую деревянную дверь. Лео, напротив, выглядел удивительно спокойным, учитывая случившееся. Он сбросил с себя белую простыню и потянулся за роскошным махровым халатом, висевшим на медном крючке.
После многих лет дружбы для обоих стало вполне привычным переодеваться друг перед другом в тренажёрном зале или перед походом по ночным клубам. Но сейчас, стоя в незнакомой ванной комнате после всего пережитого за последние — сколько? Двадцать четыре часа? — он испытал шок, увидев следы укусов и красные отпечатки пальцев на бледной коже Лео.
«Господи, так они его принудили! И, судя по всему, пили его кровь».
— Ты в порядке? — выдавил из себя Парис, сделав несколько быстрых шагов по кафельному полу и беря руки Лео в свои. Друг сжал в ответ его пальцы, подвёл к скамейке и велел сесть.
Остаточная головная боль ещё пульсировала где-то за глазными яблоками, усиливаясь в такт ускоряющемуся сердцу. Парис наконец-то сел, и Лео, опустившись на сиденье рядом, глубоко вздохнул. Парис окинул друга взглядом — обычно жизнерадостное лицо было серьёзным. Он почувствовал нарастающее беспокойство и попытался вспомнить, когда в последний раз они жили нормальной жизнью и шутили. Когда же это было?.. На день рождения Лео? В тот вечер в клубе? Точно. А через пару недель после этого Лео пропал.
— Нам нужно поговорить, — сказал Лео, потирая ладонями собственные бёдра.
— Знаю. Лео, что они с тобой сделали?
Друг открыл рот, потом закрыл и поднялся.
— Ну… хм-м-м… Ты вообще разговаривал с Элиасом?
Парис покачал головой, следя за каждым движением Лео.
— Нет, я не видел его с тех пор, как его увели в наручниках. Он… — От вдруг пришедшей мысли закружилась голова, и Парис прикрыл ладонью рот. — Он умер?
Лео покачал головой:
— Нет. Господи, нет. Он с… Впрочем, не волнуйся о нём. Просто знай, что он в порядке. Давай лучше кое-что проясним, пока ты не отключился или… хм… тебя не стошнило на Василиоса. Ему это вряд ли понравится.