Тантрические пульсации. От животных корней к духовному цветению
Шрифт:
Люди приходят и потому, что, вложив много энергии и потратив много времени на достижение блестящего и вожделенного успеха, вдруг понимают, что где-то по пути пожертвовали подлинным счастьем и спокойствием духа. Пожертвовали ради вещей, которые не сделали их по-настоящему счастливыми.
Они приходят потому, что чувствуют подавленность, обеспокоенность, гнев или печаль.
Они приходят по многим, многим причинам. Но в общем их приход связан с некоторым дискомфортным и мучительным ощущением: «Мне это не нравится, и я хочу от этого избавиться». Неожиданно возникает чувство, что
Прежде чем рассказать о том, что я делаю на своих сессиях и семинарах, я бы хотела взглянуть на некоторые знакомые нам всем примеры того, как наносится вред индивидуальности.
Например, я всегда питала слабость к принцу Чарльзу, наследнику британского трона. Возможно, из-за того, что мы ровесники — сейчас, когда я пишу эти строки, нам по пятьдесят четыре года — и даже несмотря на то, что я американка, а он, конечно же, англичанин, у меня всегда было такое чувство, что мы росли вместе.
С тех самых пор, когда я была подростком, а может быть, даже раньше, я просматривала газеты и журналы, чтобы узнать, чем он занимается. Он действительно нравился мне, и я в некотором роде отождествляла себя с ним.
Чарльзу приходилось быть «хорошим мальчиком» и мне было жаль его, потому что он, очевидно, не мог с кем-нибудь подраться, или перепачкаться, или если он всё же это делал, то должен был немедленно переодеться. Он не мог бегать по улицам, играть в салочки, в прятки и в мяч, лазить через заборы в чужие сады.
Он должен был постоянно контролировать своё поведение, потому что за ним всегда кто-нибудь наблюдал. Он не мог даже погулять один. Рядом с ним всегда находился кто-то, кто его охранял, поправлял, следил за тем, чтобы он вёл себя как хороший мальчик — как исключительный мальчик — и каким-то чудом Чарльз, похоже, с этим справлялся.
Ходили слухи о таких его странностях, как разговоры с растениями, эксперименты со спиритическими столами, интерес к оккультизму, но в течение долгого, долгого времени, будучи сначала ребёнком, а затем и взрослым, Чарльз, похоже, оказался в состоянии строго придерживаться королевских правил.
Через несколько лет, познакомившись с двоюродным братом Чарльза, принцем Уэлфом Ганноверским, я поняла, какая беспощадная самодисциплина требовалась для такой публичной роли. Уэлф сказал мне: «Вот самое главное из того, что в детстве мне снова и снова вдалбливали в голову: «Следи за тем, что ты делаешь: на тебя смотрят люди».
Уэлф был правнуком последнего германского императора и у него, как и у большей части европейской аристократии, не было трона, который он мог бы занять. Но у Чарльза такой трон был, и это ещё больше ограничивало его поведение.
В чём состоит основная функция членов королевской семьи? Вы когда-нибудь задумывались над этим?
Насколько я понимаю, они действуют как образцы поведения для общества. Во времена королевы Виктории у монархии была отнята вся власть, и единственная задача, оставшаяся у членов британской королевской
Такую роль играет королевская семья и сегодня. Это люди, на которых следует смотреть с почтением, восхищаться ими, подражать им, отождествляться с ними — точно так же, как я, на свой американский лад, отождествлялась с Чарльзом. Естественно, такая роль требует от исполнителя максимального совершенства, и Чарльз хорошо справлялся до своего рокового бракосочетания с Дианой Спенсер.
Впрочем, семейная жизнь этой пары тоже начиналась хорошо, даже волшебно. В день их свадьбы, в момент, когда Чарльз поцеловал свою юную невесту на балконе Букингемского дворца, мне показалось, что вся британская нация замерла в коллективном оргазме. В такие секунды вы почти слышите, как комментаторы объявляют конец сказки: «…и жили они долго и счастливо».
Но затем, как известно, королевская колода карт рассыпалась — разоблачение следовало за разоблачением: его любовница, её несчастье, его уход, её любовники, тайно записанные разговоры, статьи в бульварной прессе, фотографии папарацци…
И с появлением первой биографии Дианы, написанной под её собственным руководством близкой подругой, любые надежды на восстановление этого брака рухнули. Притворство стало очевидным.
Что же на самом деле случилось с Чарльзом? Мне кажется, он разрывался между обязанностями публичной иконы и своими человеческими потребностями. И если более точно, этот глубокий конфликт, мучивший Чарльза с самого детства, вдруг неожиданно выплеснулся на публику, на всеобщее обозрение.
Чарльз, по его собственному признанию, никогда не любил Диану. Он женился на ней под давлением своего отца, принца Филиппа, следуя обязанности продолжить линию королевской крови и произвести на свет наследника. Он предпочёл долг своим личным чувствам, и был обречён на кошмар.
И именно это, в менее драматичной форме, с самого детства происходит со всеми нами. Именно так нас ранят и калечат, и именно поэтому люди приходят ко мне — чтобы как-нибудь исцелиться от довлеющего расщепления между своей естественной сущностью и обществом.
Это расщепление совсем необязательно. Сюда, на эту планету мы приходим без него. Новорождённый ребёнок являет собой единый, органичный, гармоничный, свободно изливающийся фонтан энергии — под энергией я подразумеваю жизненную силу, которая бьёт из некоего таинственного, скрытого внутри нас источника.
В традиционной китайской медицине эта энергия известна как «ци» или «чи», в древней науке индийской йоги её называют «праной». В обеих системах указывается, что эта энергия существует как внутри человеческого тела, так и свободно распределяется в пространстве. В западной культуре Франц Месмер называл её «животным магнетизмом», Карл фон Райхенбах — «одилью», Анри Бергсон — «elan vital», «жизненной силой». Для Зигмунда Фрейда это было «либидо», а для Вильгельма Райха — «оргон».
В маленьком ребёнке эта энергия не разделяется и не контролируется. Она выражается спонтанно в виде самых разнообразных естественных побуждений и нецивилизованного поведения.