Таня Гроттер и магический контрабас
Шрифт:
Едва он произнес «Жуткие Ворота», как по спине Тани пробежал холодок, и она новыми уже глазами уставилась на львов с кольцами в зубах и на тяжелые медные створки. Примерно на высоте тройного человеческого роста Ворота запирал громадный, с дубовый ствол засов. В этот момент Ворота вдруг стали сотрясаться, да так, что и стены подвала заходили ходуном. Затем безо всякого предварительного нагрева медь раскалилась, Ворота вдавились от могучего напора, и с обратной стороны в расплавленной меди отчетливо отпечаталось страшное лицо – безносое, безглазое, с одним лишь распахнутым ртом. Одновременно с этим
– Ну-ну! Тише там! Не баловать! – не оборачиваясь, рявкнул Усыня. Видно, братья-богатыри давно привыкли к буйству языческих богов и проделкам духов хаоса, воющих и бьющихся о магическую преграду.
– Вон вторая лестница в Большую Башню! Только как мы туда проскочим? Эти чурбаки нас сразу заметят! – Баб-Ягун ткнул пальцем в раскрошившиеся древние ступени. Они начинались там, где на полу, раздавая карты, позевывал Дубыня.
Ванька улыбнулся. Какая же хорошая улыбка была у этого паренька! Таня буквально ощутила, как внутри у нее все теплеет.
– Есть один фокус! Я проделывал эту штуку с Идиот-сюдовым, чтобы отучить его кидаться с кулаками через каждые пять минут, – негромко сказал он. – Когда я досчитаю до трех, зажмурьтесь и не открывайте глаза, пока я не разрешу! Один... два...
– Ох, мамочка моя бабуся! – воскликнул Баб-Ягун, закрывая глаза ладонями.
Таня зажмурилась. С закрытыми глазами она услышала, как Ванька сказал «три», потом что-то громко треснуло и ярко вспыхнуло – это было заметно даже сквозь закрытые веки.
– Я ничего не вижу! – заорал вдруг Усыня.
– А теперь бежим! У нас всего минута, – шепнул Ванька.
Открыв глаза, Таня увидела, что Усыня, Дубыня и Горыня, вскочив, трут веки кулаками, а над костром, тая, поднимается розоватый дым. Не дожидаясь, пока богатыри-вышибалы вновь обретут зрение, ребята стремительно пробежали между ними и бросились вверх по лестнице. Вскоре снизу раздались крики и глухие звуки ударов. Похоже было, что циклопы попытались стащить у братьев быка, а те, прозрев, доступно объясняли им, почему этого делать не следовало.
– Как тебе это удалось? – восхитилась Таня, сообразив, что, пока Усыня, Горыня и Дубыня разбираются с циклопами, погони за ними не будет.
– Запросто. Корень росянки, кусочек янтаря и несколько шерстинок сфинкса! Срабатывает безотказно, если бросить это в костер, – пояснил Ванька Валялкин.
– Опять умничаем? Откуда у тебя шерсть сфинкса? Он же к себе никого не подпускает! – спросил Баб-Ягун, который терпеть не мог, когда Ванька его в чем-то превосходил.
– Это он тебя не подпускает, потому что задавак не любит. Кто у него занозу вынимал? – ответил Валялкин.
Баб-Ягун раздраженно запунцовел ушами.
Лестница с раскрошившимися ступенями, по которой они поднимались, была вырублена в толще гранита. Она выглядела такой старой, что было совершенно очевидно, что лестница была здесь и тогда, когда самого Ти-бидохса еще не было либо он только начинал строиться. Пока Таня прикидывала, сколько же ей тысячелетий, магический перстень неожиданно соскочил с ее пальца и запрыгал вниз.
– Стойте! Я уронила кольцо! – крикнула Таня, кидаясь за ним.
Проскочив
«Мамочки! Я угодила к титанам! Надо срочно падать в обморок!» – сказала себе Таня, но в обморок ей почему-то не падалось. Вот досада!
Оглядевшись, она поняла, что находится в тесной пещере, прорубленной в сплошном камне, в которой плечо к плечу стояло три титана – Котт, Бриарей и Гиетт. Сторукие, пятидесятиглавые, со спутанными волосами, отросшими за многие тысячелетия, титаны были так огромны, что богатыри-вышибалы, окажись они теперь рядом, выглядели бы в сравнении с ними как годовалые дети. Казалось, узкая пещера с трудом вмещает такую мощь. Зоркие, привыкшие к темноте глаза титанов пристально разглядывали Таню.
А потом держащий ее титан, самый старший из трех, вдруг протянул к ней палец, толстый, как телеграфный столб. Таня заслонилась руками, готовая к тому, что ее сейчас раздавят. Титан весело хмыкнул и, неумело коснувшись ее волос, убрал палец.
– Т-ты к-о? Я Бриарей, это Ко-отт и Ги-етт, – с огромным трудом произнося человеческие звуки, сказал он.
– Таня... Таня Гроттер... Я нечаянно сюда свалилась, не убивайте меня!
– Таня ГРО... – проревели все пятьдесят глоток Бриарея.
Таня пошатнулась, едва устояв на ногах от страшного гула.
– Лео... Гро... Со... Гро... т-ои ро-ди..? О-и дела... это хо-од, – отозвались Котт и Гиетт. В их реве слышалась нежность, хотя слова они выговаривали куда с большим трудом, чем Бриарей.
– Софья и Леопольд Гроттеры? Это мои папа и мама. Так это они прорыли этот ход? – удивилась Таня, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение. Если ее родители были в дружбе с титанами, значит, ей ничто не угрожает.
Стремясь различить слова, титаны повернули к ней заросшие уши и закивали. Теперь Тане стало ясно, почему перстень сорвался с ее пальца и выбросил искру. Он откликнулся на свою же магию, которую сам же произвел много лет назад, когда был на пальце у ее отца – Леопольда.
– Ч-и с ни? По-у о-и не прихо?.. – невнятно выговорил Бриарей.
– Они мертвы... Чума-дель-Торт убила их, – с трудом выговорила Таня.
– Чуа-е-То... Чуа-е-То! – повторили Гиетт и Котт, и ненависть перекосила их лица.
С ужасной силой они стали бить кулаками в стены. Посыпалась гранитная крошка. Казалось, весь Тибидохс наверху заходил ходуном. Таня упала и зажала руками уши. Заметив это, титаны, спохватившись, остановились. Таня увидела, что многие головы плачут, и крупные слезы путаются в их взлохмаченных бородах.