Таня Гроттер и магический контрабас

Емец Дмитрий Александрович

Таня метнулась было в сторону, но искра летела так стремительно, что она не успевала уклониться. Искра ударила ее в щеку, а потом... потом произошло вдруг то, чего никак не мог ожидать Шурасик. Таня ощутила, что, начиная с кончика носа, по всему ее телу прокатился упругий жар, а в следующий миг искра уже, отлетев, мчалась к самому Шурасику.

– Пуфель-труфель! – завопил ошеломленный Шурасик, пытаясь погасить ее.

Но отменяющее заклинание не сработало. Увеличиваясь в размерах, шаровая молния продолжала неуклонно приближаться к нему. Шурасик повернулся и побежал. Искра настигла его и так ударила в спину, что мантия на Шурасике мгновенно обуглилась. Сам же он, перекувырнувшись раза

два в воздухе, упал в самую гущу копошащейся нежити, подмяв под себя болотного хмыря и сразу двух кикиморок.

– Увреднюга! Отдовуга мне вся головуга твоя дурацкая спинюга! Вот я тебя ушугу откушугу! – зашипела кикиморка, распахивая рот, полный треугольных зубов.

– Кучуга малюга! Гасюга евуга! – крикнул болотный хмырь.

– А-а! – взвыл Шурасик, оказываясь в самом низу пирамиды из набросившейся на него нежити.

– А ну хватит! Прекратить! – страшным голосом взревела Чума-дель-Торт, со стремительностью летучей мыши поворачиваясь на месте. От ее фиолетовой мантии во все стороны брызнули короткие белые молнии. Запахло гарью. Камни, в которые попадали молнии, лопались с сухим треском.

Завизжала и метнулась во все стороны обожженная нежить. Шурасик поднялся на четвереньки, ошалело тряся головой. Рука Чумы подлетела к Тане, укрывшейся было за ее гробом, и, схватив ее, подтащила к хозяйке.

– Шутки в сторону! Ты это видела, глупая дочь Гроттера? Ты отразила искру моего слуги! Отразила ее точно так же, как и мое смертельное дыхание когда-то... Так же, как и заклинания профессора Клоппа. Ты не просто отразила их: ты еще и вернула их тому, кто их послал! И после этого ты еще будешь утверждать, что тебе не помогает талисман? Зато теперь я знаю, где он! Я видела, как он замерцал, отражая искру! И знаю, как забрать его! Это можно сделать, если не применять магии!

Не успела Таня ничего понять, как сухая рука Чумы резко ударила ее по щеке. В голове у Тани зазвенело. Она упала, одновременно услышав, как что-то покатилось по полу. Звук походил на едва различимый серебристый звон.

– Получилось! Я его вижу! – завопил вдруг Шурасик. Он прыгнул и, елозя животом, принялся нашаривать что-то на полу. Когда он поднялся, стало видно, что Шурасик держит что-то между большим и указательным пальцами. Что-то маленькое и темное, не крупнее рисового зерна.

Таня провела рукой по носу. Родинки, которую она столько раз проклинала, из-за которой ее столько раз дразнили, родинки, отзывавшейся болью при каждом прикосновении, не было! Она исчезла, и именно ее теперь Шурасик держал в своей влажной ручке.

– Так и есть! – проскрипела Чума-дель-Торт. – Талисман Четырех Стихий – это микроскопическая песчинка, которой Леопольд заклинанием маскировочной магии придал вид родинки... Так вот почему я не могла его найти! Хитрый лис! Он сделал так, что все эти годы ты носила ключ от Жутких Ворот у себя на носу! У всех на виду! Эх, почему я сразу не ткнула тебя носом в замочную скважину? Дай ее сюда!

Чума шагнула к Жутким Воротам, одновременно протягивая руку, чтобы взять талисман. Но тут Таня с пронзительным визгом прыгнула на Шурасика и повисла у него на плечах. Тот завертелся, пытаясь ее стряхнуть, но это было непросто. Таня ухитрялась удерживаться даже на контрабасе, а это было посложнее, чем на спине у долговязого увальня. Изловчившись, она ударила Шурасика по руке.

– Я его уронил! Хозяйка, он куда-то отлетел! Я не видел куда! – в панике заверещал Шурасик.

– ТЫ НАПРОСИЛАСЬ! Я хотела, чтобы тебя убил хаос, но сделаю это сама! – взревела Чума-дель-Торт, грозно поворачиваясь. Ее костлявые руки метнулись к Тане и, сдернув ее со спины Шурасика, швырнули на пол. Потом руки помчались за золотым мечом и выхватили его из-за пояса у хозяйки.

– Убейте

ее! Отправьте ее к папочке! Теперь, без талисмана, она неопасна! – крикнула Чума.

Поняв, что это конец, Таня стала быстро отползать, слыша, как к ней, разрезая воздух, несется золотой меч. Внезапно ее ладони наткнулись на что-то на полу. Какой-то глиняный сосуд... Не вспомнив даже, что это кувшин титанов, Таня заслонилась им от меча... Но разве могла глина остановить меч, который уже подлетел к ее голове?

Неужели конец?

Последнее, что услышала Таня, был торжествующий вопль Шурасика. Послышался негромкий хлопок, и все поглотила тьма... На миг Тане почудилось, что она, стремительно вращаясь, срывается в колодец, на самом дне которого сверкают звезды...

* * *

Скрип... Лязгнуло кольцо... Жуткие Ворота распахнулись. И оттуда ринулось что-то страшное, бесформенное, безликое...

Нет... Это просто открылась дверь магпункта. Таня с трудом разлепила веки. Над ней склонилось участливое лицо Медузии. Рядом добродушно шевелились усы академика Сарданапала. Ягге, озабоченно морщась, нашептывала что-то над большой чашей. Поклеп Покле-пыч, сурово скрестив на груди руки, маятником метался вдоль окна.

– Скорее... Там Чума... В подвале... – прошептала Таня. Голос звучал слабо. Пересохшие губы спеклись.

Услышав ее шепот, все четверо магов повернулись к ней. На их лицах Таня заметила явное облегчение.

– Не волнуйся! Все хорошо. Чумы-дель-Торт больше не существует... Теперь она действительно Та-Кого-Нет, – успокаивающе произнес Сарданапал.

Таня ему не поверила. Отвратительное лицо Чумы все еще стояло у нее в памяти.

– Как нет? У нее Талисман Четырех Стихий... Она отняла его у меня, а потом... – Девочка попыталась приподняться, но бессильно упала на подушку.

Усы Сарданапала виновато поникли, но почти сразу же взмыли вверх.

– Талисмана Четырех Стихий больше нет... Вспомни, он и был твоей родинкой. К сожалению, талисманы, даже самые лучшие из них, очень хрупки. Он не достался Чуме, но не достался и нам. Кто знает, может, оно и к лучшему?

К Тане, переваливаясь, подошла Ягге и, сурово посмотрев на Сарданапала, заставила ее выпить из чашки нечто мятное, вкусное.

– Это что еще за фокусы! Цельный день девочка без памяти лежала, а вы на нее точно коршуны налетели! Сейчас вот шугану всех из палаты!

Пока Ягге вытирала ей губы, Таня продолжала вопросительно смотреть на академика. Тот, словно сдаваясь, развел руками и повернулся к доценту Горгоновой.

– Я думаю, Медузия, мы должны ей объяснить... Она изведется от беспокойства...

Медузия улыбнулась одними глазами.

– Когда Чума разрубила мечом кувшин, то выпустила силу Земли, а сила Земли, в свою очередь, вызволила из заточения титанов. Я думаю, титаны и дали тебе этот горшок, рассчитывая на нечто подобное. Им было нужно, чтобы кто-то открыл его, но не у них в темнице, а снаружи... Потом Котт, Гиетт и Бриарей ворвались в подвал и расправились с Той-Кого-Нет... Раздавили ее как букашку... Чума ничего не смогла сделать: бессмертным титанам никто не страшен... Но, сражаясь с Чумой, эти сторукие вояки разнесли добрую половину Тибидохса. Не пострадали лишь Жуткие Ворота и Большая Башня, где, по счастью, и были все ученики. Потом титаны перенесли тебя из развалин на уцелевшую половину, а сами ушли... После того как они справились с Чумой, мы, разумеется, не могли уже вернуть их в заточение. Это было бы несправедливо. К тому же у нас и без того было дел по горло. Нужно было еще снять со всех сонную магию... А тут еще эти привидения под ногами путаются. Поручик Ржевский вопит, что не будет жить в подвале и уйдет в мир к лопухоидам.