Таня Гроттер и посох Волхвов
Шрифт:
Триглав убрал руку с рукояти меча.
– Я НЕ ТРОНУ ИХ СЕЙЧАС, – сказал он.
Бог мора и войны еще раз скользнул взглядом по Тане и Пупперу и отошел без сожаления. Таня услышала его голос, прокатившийся в ее сознании, точно морская волна, стирающая следы на песке:
– НАШИ ДОРОГИ ЕЩЕ ПЕРЕСЕКУТСЯ. ПОКА ЖЕ ВАША ЖИЗНЬ БУДЕТ ВАМ НАГРАДОЙ!
Триглав захохотал, разом вскинул к потолку руки и исчез в серном дыму. Велес и Перун исчезли считаные секунды спустя – без шума, дыма и пыли.
Таня услышала лишь ржание застоявшихся
– Ну что, насиделся на моей спине? Может, слезешь хоть теперь? – спросила Таня.
Гурий отпустил ее и слез.
– Прости, я задумался, – сказал он.
– В следующий раз, когда задумаешься и перепутаешь меня со скамейкой, схлопочешь Пундус храпундус, – предупредила Таня.
В комнате все было перевернуто кверху дном. Опрокинутый стол, осколки посуды. Дверца шкафа с начертанным руническим знаком была оплавлена с одного края, где ее задел молот Перуна.
– Тетя Нинель давно собиралась сменить в квартире обстановку, – сказала Таня. – В любом случае нам нужно отсюда линять. Мне не хочется проводить новогоднюю ночь у лопухоидов.
– О, Таня! Ты решила улететь, не прощаясь со своими родственниками? Это очень по-английски! Мы после пришлем им купидончика с извинениями! – одобрительно сказал Пуппер.
Вскоре контрабас и метла вылетели из разбитого окна, взяв курс на Тибидохс. Пока они неслись над городом, Таня все время смотрела вниз. Снегопад уже закончился. Город мало-помалу готовился встретить первый рассвет нового года. Лишь изредка внизу взрывались петарды и пробегали искристые змейки салютов.
Пока в их квартире шла разборка богов с вампирами, Дурневы и примазавшийся к ним Халявий благоразумно отсиживались в ванной, запершись на задвижку. Лишь много времени спустя дядя Герман отважился выглянуть в коридор и осторожно всунул нос в комнату.
– Ну как там? – нервно крикнула из ванной Пипа.
Она была в такой панике, что готова была захлопнуть дверь и бросить папулю на произвол судьбы.
– Тут никого нет – ни Пуппера, ни Таньки, ни вампиров, никого, – дрожащим голосом отвечал дядя Герман.
– И Пупперчика моего нету? Украли, гады, народное русское достояние! – огорчилась Пипа.
Вместе с мамулей они прокрались в комнату, а в следующий миг страшный сдвоенный вопль огласил дом на Рублевском шоссе.
– П-п-почему ты нам ничего не сказал? – набросились они на дядю Германа.
– Да я как-то не сообразил! Не думал, что это вас напугает, – вяло оправдывался бывший депутат.
Наконец к Пипе вернулся ее обычный здравый смысл.
– Подумаешь, гроб! А каких еще новогодних подарков вы ожидали от Гроттерши? Скажите еще спасибо, что она никого туда не засунула, – фыркнула она.
Уже рассвело, когда Пуппер и Таня добрались наконец до Буяна.
– Грааль Гардарика!
Семь радуг
Они ожидали, что в Тибидохсе все спят, но не тут-то было. Перед воротами собралась огромная толпа. Ах, ах, ох и прочие чувства! Кого здесь только не было! Действительно, кого? Все вроде были. Гуня Гломов, Шурасик, Семь-Пень-Дыр, Верка Попугаева, Дуся Пупсикова, Рита Шито-Крыто, Кузя Тузиков, Гробыня Склепова – и остальные буквы алфавита.
Над толпой с радостными возгласами носились полярные духи, осыпая всех подарками и ватрушками из рога изобилия. Снеговик приплясывал со снежной бабой. Снежная Гурия раздавала автографы болельщикам. Холодрыжник гонялся за малюткой Клоппиком, запустившим в него какой-то мудреный запук. Санта-Клаус, отработавший все новогодние праздники еще 25 декабря, тянул свой бесконечный «Джингл-белз» и целовался с оленем.
Путаница и суета были такие, что Таню и Пуппера заметили не сразу. Лишь после, когда слух об их прибытии, подобно кругам от упавшего в реку камня, прокатился по толпе, все бросились к ним и обступили.
– Судя по тому, что мы все еще живы, древние боги получили свой посох – и это радует! – поправляя на носу очки, заявила Великая Зуби.
– Видели, сколько подарков? Дед Мороз прилетел к нам перед рассветом! Я что хочу сказать: старику у нас, тьфу-тьфу, понравилось. Полярные духи обожают тех, кому удалось их вздуть… – сказал Тарарах, украшенный гирляндами, как новогодняя елка.
– Я телепортировал зеркало к Дурневым, когда сообразил, что не смогу помешать им прорваться… Надеюсь, телепортация вышла кор-кор-кор-р-ректной? – уточнил академик Сарданапал, в обеих руках которого было по бокалу.
Волосы Медузии гневно шипели, когда она пыталась, поддерживая академика, придать ему строго вертикальное положение.
– Более чем. Все было чудно! – заверила его Таня.
Сарданапал что-то еще говорил, но Таня почти не слушала академика. Внимание ее было отвлечено другим. К ней, широко улыбаясь, сквозь толпу пробивался Ванька Валялкин. На лице у него было такое идиотское счастье, что Тане почудилось, будто она сходит с ума. Что этот Валялкин, ничего не понимает? Если бы он только не улыбался… Эта его знакомая, приветливая улыбка, да еще такая, будто ничего не произошло, теперь была хуже пощечины.
Ванька подошел и остановился в полушаге, глядя на нее. Таня не выдержала.
– А ты иди отсюда, предатель! – не удержавшись, крикнула она ему.
Губы у Ваньки дрогнули, точно она ударила его по лицу. Он хотел что-то сказать, но повернулся и бегом бросился прочь. Его желтая майка мелькнула на миг яркой запятой.
Таня смотрела ей вслед. Гнев проходил, но обида оставалась.
– А ну перестань Ванюшку обижать! Я тебе за Ванюшку уши надеру! – вдруг набросилась на нее Ягге.
Таня пораженно уставилась на старушку. Ей никогда не приходилось видеть Ягге в таком непритворном гневе.