Таня Гроттер и трон Древнира
Шрифт:
Дама торжествующе посмотрела на Таню. Ее бледные скулы залил стыдливый румянец.
– А потом он, мой гений, мой герой, сделал мне предложение, ведь поклясться Древниром и не выполнить клятву невозможно… И я… я сказала «да»! Я очень давно чувствовала, что мы созданы друг для друга! Свадьба состоится уже скоро – в первый день осени. Приглашаются все, кроме вот его! – Недолеченная Дама ткнула пальцем в Баб-Ягуна.
– А я-то чем не угодил? – возмутился Ягун.
– Чем надо! Ты вычеркнут из списка за бытовое хамство! – пояснила Дама.
В этот миг плотина чувств окончательно рухнула, и Дама, летая по лоджии, надрывно запела:
СкороПовторив этот слегка измененный куплет раза три, Дама хотела было улетучиться, чтобы по старой памяти немного пощипать нервы Пипе, но внезапно вспомнила о чем-то и вернулась.
– Ах да! – небрежно сказала она. – Я еще не говорила? Меня же послал сюда Сарданапал. Он велел передать, что завтра вы можете вернуться в Тибидохс! Экзамены начинаются со следующей недели, а драконбольные тренировки уже с завтрашнего дня! Дальше буквально: все ограничения на искры сняты! В мире опять полным-полно магии! Все ученики возвращаются днем, одной группой. Сбор в три часа над Брянскими лесами по наводящему заклинанию. Просьба не опаздывать! Зубодериха уже вылетела из Парижа. А вот Поклеп Поклепычу придется подзадержаться и кое-что уладить. К тому же Сарданапал забыл, куда засунул его магический перстень… А теперь пока, я должна облететь еще массу народа.
Едва Недолеченная Дама договорила, как правительственный дом содрогнулся от дружного вопля двух юных волшебников. Тетя Нинель с перепугу прыгнула на руки дяде Герману, что едва не вызвало у самого доброго депутата выпадение грыжи. Пипа, покрывавшая портрет Гэ-Пэ поцелуями, от неожиданности разбила стекло носом.
Это был победный крик Тани и Баб-Ягуна, их прощание с миром лопухоидов!
Много чудесного да и нечудесного повидали на своем веку глухие Брянские леса, но никогда над ними не собиралось в одно время столько магов. Опоздавших почти не было, разве что Шурасик, вздумавший напоследок прочитать все без исключения книги в Российской государственной библиотеке, но дошедший только до буквы «Р», да Гуня Гломов, ухитрившийся снова попасть в милицию за драку и разбитое стекло. Правда, из милиции он сбежал, выдернув из окна решетку и связав двух сержантов телефонным шнуром.
Убедившись, что все собрались, Зубодериха выбросила несколько искр, давая сигнал, что можно отправляться. Так как Поклепа с ними не было, обратный перелет прошел куда приятнее, чем перелет из Тибидохса в мир лопухоидов.
Вначале на Торопыгус угорелус неслась наиболее скоростная и нетерпеливая группа, состоящая в основном из команды Тибидохса по драконболу. Впереди Таня на контрабасе и Баб-Ягун на ревущем пылесосе, и, почти не отставая, Гробыня Склепова, Кузя Тузиков, Лиза Зализина, Катя Лоткова, Рита Шито-Крыто, Семь-Пень-Дыр и пристроившийся к ним Гуня Гломов. Жора Жикин, пытавшийся поставить рекорды скорости, упал со швабры в океан и умерил свой пыл.
За драконбольной командой с приличным отставанием на Тикалус плетутс летела основная группа, и, наконец, в самом конце на Пилотус камикадзис тащились зубодробильные вертолетки, пикирующие экипажи и групповые скамьи для тех первокурсников, кто плохо держался в воздухе. Замыкала ее Великая Зуби, ухитрявшаяся
Чем ближе был Буян, тем сильнее проявлялось нетерпение. Тане казалось, что они еле тащатся, хотя ветер давно уже прижимал ее к контрабасу, не позволяя даже поднять головы. Наконец она ощутила, что момент наступил. Сердце забилось быстро и радостно.
– Грааль Гардарика! – крикнула она одновременно с Баб-Ягуном.
Перстень Феофила Гроттера, проворчав: «Молодо-зелено!», выбросил искру.
Они прошли семь радуг. А потом из океанской пены выступил остров, на который со стороны океана молочными полосками наползал туман. Сквозь туман проглядывала каменная черепаха Тибидохса с острыми выступами башен на панцире.
«ТИБИДОХС – ШКОЛА МАГИИ ДЛЯ ТРУДНОВОСПИТУЕМЫХ ЮНЫХ ВОЛШЕБНИКОВ. БЕЛОЕ И ЧЕРНОЕ ОТДЕЛЕНИЯ», – сияли алые буквы над воротами.
Медузия, Тарарах, Сарданапал, профессор Клопп и Фудзий стояли на преподавательском балкончике. Абдулла крутился поблизости, пряча за спиной подозрительно толстый свиток. И на этот раз, учитывая, что конкурирующий оратор остался в Москве, имел хороший шанс дочитать свое приветствие до конца.
Заклинание перехода срабатывало ежеминутно, одного за другим доставляя вернувшихся учеников.
На стенах уже громыхал оркестр циклопов, а чуть в стороне, прямо в воздухе, силясь перекричать его, грохотал сводный хор привидений, перед которым в черном фраке с бабочкой парил жених Недолеченной Дамы поручик Ржевский.
– Ничего, что пришлось выбрать большой размер? Нормальный фрак на его ножи не налезал. А теперь некоторые негодяи дразнят его горбуном! Вот уж подлая ложь – у Ржевского офицерская выправка! – с гордостью сказала Недолеченная Дама.
Перед подъемным мостом с дубиной на плече, сурово зыркая безумным глазом, прогуливался Пельменник.
– Стой – кто летит! Пароль! – потребовал он, загораживая дорогу.
В следующий миг циклоп был сшиблен с ног и сброшен в ров сотней пронесшихся по мосту учеников.
– Пароль: «Двадцать две жабы!» Проход разрешаю! – важно сказал Пельменник вынырнувшему рядом водяному, к щеке которого прилип лист кувшинки. Циклоп давно уже придерживался принципа, что, когда сидишь в луже, главное – сохранить лицо.
Водяной покрутил пальцем у виска, выпустил изо рта струйку воды и нырнул.
Глава 11
МОЛОДИЛЬНЫЕ ЯБЛОКИ
Для вернувшихся в Тибидохс учеников начался новый виток жизни на Буяне. В первый же вечер Медузия и Сарданапал устроили всем разнос за нарушения правил пребывания у лопухоидов, но, если разобраться, разнос не был особенно суровым. Сказывалось отсутствие Поклеп Поклепыча и его тетрадки проступков.
Спустя несколько дней перстень Поклепа все же был найден, все дела в мире у лопухоидов улажены, и завуч явился в Тибидохс, злой, как гарпия, и коварный, аки змей. Он рвал и метал, но устраивать повторный разнос с визгами, истериками и тотальным зомбированием Сарданапал не разрешил: все уже готовились к экзаменам.
Качалка, балдахин и котел были помещены на чердак к профессору Клоппу. Известно было, что для охраны этих уникальных реликвий Клопп не применял обычных фиолетовых и красных завес, а использовал какое-то другое, уникальное средство защиты. Что это за средство, Клопп, разумеется, никому не говорил, но так многозначительно ухмылялся, что всем невольно становилось не по себе.