Таня Гроттер и трон Древнира
Шрифт:
– А это еще кто? – спросил Баб-Ягун.
– Как кто? Ну, ты темень! Известная персона! Магвокатка из издательства, которое издает календарики с Пуппером! Мечтает поссорить Гурия Пуппера с Таней Гроттер. Вообрази: эта наглая Танька смеет быть сиротой и учиться в волшебной школе! – пояснила Грызиана.
– Кошмар! А что, сиротой быть нельзя? – спросил Ягун. – Я вот тоже сирота и тоже учусь в волшебной школе!
– В самом деле? Ну, тогда и к тебе придерутся, – пообещала Грызиана. – Три разнополые сиротки на квадратный магометр – это уже подозрительно! Эксперт по сироткам профессор Флянг
В этот момент Гурий Пуппер с досадой отмахнулся от назойливой дамочки и, случайно разглядев на зубце Таню, страстно посмотрел на нее. Это не укрылось от толпы магнитезеров. Они кинусь к Гурию и набросили ему на голову невидимый плащ. Прун прикрыл его противомагическим щитом. Гореанна, утратив чувство реальности, палила поверх голов из сглаздамата.
Гробыня, отлично понявшая, на кого посмотрел Пуппер, изнывала от ревности. В суматохе кто-то сшиб с ног малютку Клоппика, и тот с перепугу заорал дурным голосом.
Лишь четверть часа спустя Сарданапал и Поклеп Поклепыч с трудом навели порядок и, кое-как успокоив гостей, пригласили всех в Зал Двух Стихий на обед.
Невидимки и их свита вели себя неуверенно. Они пили только профильтрованную воду, глотали витамины из коробочек и проверяли всякую ложку супа индикатором магии. Что касается Пуппера, то он пил исключительно бульон из термоса, который невидимки привезли с собой из Англии.
Пуппер тосковал, без желания отвечал на вопросы журналистов и все старался кого-то высмотреть.
Гробыня вновь сунулась было с хлебом-солью, но соль всю ссыпали в поисках яда, а хлеб, когда Прун просвечивал его детектором сглазов, превратился в кривоногого мопса. Зато Склепова достигла главного – попалась Пупперу на глаза.
Увидев ее, Гурий вздрогнул, неловко улыбнулся и начал было подниматься, но был перехвачен двумя магнитезерами.
– М-м-м… Странное дело… Жаль, мой магфиозный купидончик всадил в него только две стрелы! Мне кажется, Пуппер влюблен в нас обеих! Но Гроттерше ничего не светит! А встанет на пути – придется скинуть ее с контрабаса во время матча! – пробурчала себе под нос Гробыня.
Ночь перед матчем выдалась беспокойной. По коридору, топая, ходили циклопы, охраняя покой гостей. Между ног у циклопов короткими перебежками шастали журналисты. По-пластунски переползали коварные корреспонденты «Сплетен и бреден» и «Безлунного магомольца», охотящиеся за сенсациями.
Гробыня ворожила, стараясь усилить действие купидоньих стрел, и досадовала, что магнитезеры все блокируют еще на подлете.
Баб-Ягун возился со своим пылесом. Он то надраивал его до зеркального блеска, то бегал к Милюле просить чешую, то раздобывал у бабуси какой-то особенный майонез, то перевязывал с места на место талисманы. Попутно он до дыр залистал каталог драконбольных товаров, досадуя, что у него совсем не осталось дырок от бубликов, чтобы заказать очень нужный противоожоговый крем, втрое усиливающий защитное действие упырьей желчи.
«У невидимок-то
Таня и Ванька Валялкин еще с вечера улизнули в ангар, захватив с собой Ванькин обрывок скатерти-самобранки. Здесь они неплохо поужинали и расположились прямо у бока Гоярына. Драконий бок был приятно теплым, но не обжигающим, хотя где-то внутри под складчатой кожей и бушевало пламя. Гоярын чутко дремал, вытянув длинную шею к воротам ангара. Изредка, когда снаружи доносились какие-нибудь звуки, он начинал клокотать и выпускал из ноздрей струйки пара.
– Беспокоится… Кенг-Кинга чует. Как бы они завтра не сцепились! – сказала Таня.
– Не должны, защита не допустит. А вот огнем друг друга обстрелять – это они могут… – со знанием дела заметил Ванька.
– Помнишь, было время, Гоярын никого к себе не подпускал? А когда я достала шип у него из шеи, он стал намного добрее, – вспомнила Таня.
Ванька резко поднялся. С лежавшей у него на коленях скатерти посыпались огурцы и котлеты.
– Я ведь тоже был тогда с Медузией и Клоппом. Третьим негодяем, который хотел вернуть власть Той-Кого-Нет! – сказал он.
– Перестань! Вы с Медузией и даже Клопп были не виноваты. Чума вас зомбировала. А ты вел себя отлично! Сумел освободиться от зомбирования и спасти меня. Сарданапал потом говорил, что вообще не знал других таких случаев.
Ванька подошел к Гоярыну. Казалось, он не может оторвать взгляда от складок на его коже.
– Мне было совсем несложно это сделать. Несложно освободиться, – произнес он.
– Почему? – непонимающе спросила Таня.
Ванька молчал.
– Почему? Ты скажи: почему? Я пойму! – настойчиво повторила Таня.
Внезапно Ванька резко наклонился, быстро поцеловал ее в щеку и выскочил из ангара.
Потрясенная, растерянная, Таня осталась в ангаре. Она никак не могла разобраться в своих чувствах. Все ее мысли вдруг спутались, но вместе с тем в чем-то главном были неожиданно ясными. Ванька любит ее!
В жизни у Тани было не слишком много счастливых минут, но это была одна из них. По лицу ее текли слезы. Она не вытирала их, но на случай, если кто-то войдет, уткнулась лбом в бок дракону.
– Ванька, Ванечка!.. Какой там Гурий? Пуппер отдыхает… – негромко сказала она.
Гоярын чуть повернул шею, приоткрыл один глаз и непонимающе уставился на нее, пытаясь понять, с кем она разговаривает и откуда взялись капли на его боку. «Ох уж эти маги! Ведут себя точь-в-точь как лопухоиды!» – должно быть, подумал он.
Хотя Таня имела в виду нечто другое, в данный момент Гурий и правда отдыхал. Тренер предписал ему выспаться перед матчем, а Гурий уважительно относился к его советам и вообще к спортивному режиму. Свернувшись калачиком, Пуппер лежал под антимикробным одеялом фирмы «Бразерс, фазерс энд мазерс» и видел во сне то Таню на контрабасе, то Гробыню Склепову с трубой от пылесоса наперевес. Под мышкой Гробыня держала кошмарный русский «hleb-and-sol» с дымящимся, как у динамита, фитилем. Так было почти до самого утра. На рассвете же сладкий сон Пуппера был прерван.