Таня. Жестокие игры
Шрифт:
(Замолкает. Смотрит на всех.)
Кай (ошарашен). Это еще что?
Терентий. На вечере самодеятельности прочту. Увлекать меня начало. Сильно.
Никита. В артисты податься решил?
Терентий. К чему? Я свое дело люблю. А тут хобби намечается.
Звонит телефон.
Кай (взял трубку). Ну? Нет его. Три дня не заходил. А кто воркует? Ладно, передам. (Вешает
Никита. Да гони ты их… Погоди, а кто звонил?
Кай. Оленева.
Никита. Леля? Вот это ты напрасно трубку повесил. Тут особая статья… Если еще позвонит, скажи: в субботу, как условились.
Терентий. Можно еще Тургенева прочесть: «Как хороши, как свежи были розы».
Никита. Да погоди ты… (Листает записную книжку.) У меня даже телефон ее не записан.
Неля (неожиданно). Никита… а ты добрый?
Кай. Он не злой.
Неля. А не злой не значит добрый, Лодочка.
Кай. Правильно. Терентий добрый. Ник не злой. Злой я. Так мы распределяемся.
Терентий (вдруг горячо и снова невпопад). Нет, главное не то! Не то главное… Знаешь, Нелька, мы с детства вместе… О чем угодно помолчать друг с другом можем. Мы не дураки – в карты не играем! Это великое дело – помолчать вместе. Не каждый умеет…
Неля сидит в углу, тихо плачет.
Кай. Выйди из комнаты.
Затемнение.
Картина третья
Мишка (негромко поет, подыгрывая себе на гитаре).
За дровяными складами, за баней,За дюнами, не отходя ко сну,Всю ночь рыбак пиликал на баянеИ женщина смотрела на луну.Была суббота. Лунная суббота.А тот рыбак уныло выводилОдни и те же низенькие ноты,Один и тот же медленный мотив.А женщина сидела и смотрелаНа белую далекую луну.Не плакала. И ни о чем не пела.Сидела и смотрела на луну.А тот рыбак заканчивал мотивИ начинал вести его сначала.Заканчивал!3
Здесь и далее – стихи Игоря Шкляревского.
(Отложил в сторону гитару. Разливает коньяк. Терентию.) Будет чай хлебать, юноша. За дело берись.
Терентий. Говорят – не пью.
Мишка. Коньяк-то?
Терентий. Убей – пить не стану.
Мишка (Каю). Где ты такое чудо раздобыл?
Терентий. Друг детства я.
Мишка. Поискать… (Поднял рюмку, Каю.) За родителей.
Кай. Веселей бы что-нибудь.
Мишка. Конфликтуешь?
Кай. Отвык. Второй год в разлуке. Правда, тетка твоя – мама моя, проще говоря, письмами балует постоянно. Соблюдает, в общем-то, декорум.
Мишка. Отчима своего по-прежнему не честишь?
Кай. Отчего же? Он красивый молодой человек. Жалко их, конечно: второй год в Исландии, среди гейзеров. Не разгуляешься.
Мишка. Отца совсем не видишь?
Кай. А где же нам встречаться теперь? На станции Бологое? У него нынче в Ленинграде новая семья. Сын, говорят, родился. (Усмехнулся.) Братик мой. (Протянул рюмку.) Плесни-ка.
Мишка (не сразу). Ты не слишком драматизируй… Вряд ли стоит. У меня-то родители веселый народ: такую из Нальчика корреспонденцию шлют – умрешь от хохота. (Поднимает рюмку.) Ты как хочешь, а я за них.
Открывается дверь, с улицы входит Никита.
Никита (огляделся). Гостей принимаешь?
Кай. Знакомься – мой двоюродный. Застрял на одну ночь в Москве и у меня ночует. На десять лет меня старше. Между нами века.
Мишка (протянул руку). Мишка Земцов. Врач. На гитаре играю.
Кай. Не придуривайся. Он у нас личность – энтузиаст шестидесятых. Слышал о таких? Сидит в районе Тюмени на нефти. В тайге медведей лечит.
Никита. Модные местечки. У меня там двоюродный дядя пропадает. Чем-то кого-то снабжает. С некоторым успехом.
Кай. Великий математик перед тобой. Одни пятерки.
Никита. Что поделаешь, приходится. Меня с детства на первые роли предназначали.
Мишка. Вон как.
Никита. А в нашей семье вообще осечек не наблюдалось.
Мишка. Понятно. Большой опыт успеха имеешь. А опыта беды не было у тебя?