Таня. Жестокие игры
Шрифт:
Михей. На Алдане умеют еще и выполнять план, что не всегда случается с некоторыми казахстанцами.
Хохот.
Возгласы. Попало, Яшенька?
– Руби, Михей!
Возглас. Ай да борода!
Герман. Прошу внимания! (Встает.) Я предлагаю тост за того, кто помог мне в работе, за человека, которому я обязан своей победой… за Марию Донатовну!
Михей. Умные речи приятно слушать! (Шамановой.) Пью за вас, моя радость.
Все
(Герману.) Прочувственно сказал, шельмец. (Смеется.) Нет, тут что-то кроется. (Тане.) На вашем месте я бы обратил на это внимание, хозяйка. А?… (Хохочет.) Клянусь своей бородой…
Небольшая пауза.
Шаманова. Кстати, как вы добились такой роскошной бороды, Михей?
Михей. Эх, Мария Донатовна, того, что можешь добиться, добьешься всегда.
Шаманова. Вы уверены?
Михей. Только этого мало, надо добиться не только того, что можешь, но и того, что хочешь… Это посерьезнее. Вот выходите за меня замуж.
Шаманова. Ого! Я вижу, в таких вопросах вы не раздумывая действуете…
Михей. Жизнь научила, Мария Донатовна.
Шаманова (смеется). Совсем вы потерянный, Михей.
Михей. Это хорошо, что потерянный: авось кто-нибудь и найдет.
Герман подходит к Тане, которая возится с клеткой вороненка.
Герман. Ну, давай сюда клетку.
Таня. А тебе не жалко Семена?
Герман. Конечно, жалко, но ведь мы решили.
Таня (громко). Внимание! Всем, всем, всем! (Поднимает клетку.) Перед вами Семен Семенович. Всю зиму он был нам лучшим другом, и мы с Германом решили выпустить его на волю в день Первого мая. Сегодня этот день наступил. Предлагаю устроить торжественные проводы.
Кто-то заиграл на пианино туш. Все двинулись к клетке.
Михей (поет).
Птичка Божия не знаетНи заботы, ни труда…Все (подхватывают).
Хлопотливо не свиваетДолговечного гнезда…Таня (торжественно). Уважаемый Семен Семенович! Настают печальные минуты прощания. Ты возмужал, окреп, из маломощного вороненка превратился в добротного, обтекаемого ворона. И сегодня, в день Первого мая, мы отпускаем тебя в твои вороньи странствия, желая легкой и веселой дороги. (Кланяется птице.) Прощай, Семен, не поминай лихом.
Туш.
Возгласы. Пожми ему лапу!
– Не все сразу, по очереди!
Герман. Тише… Открывай дверцу… Теперь выпускай.
Таня. Прощай, Семен Семенович!
Герман. Полетел.
Таня. Сел на карниз…
Герман. Черт возьми, он не хочет лететь…
Таня. Что же делать?
Михей (кричит). Давай, давай, Семен Семенович!
Таня. Не кричите, он летит обратно!
Все стоят у окна, кричат и машут руками. Таня размахивает полотенцем.
Михей. Ага!.. Испугался… Повернул.
Таня. Полетел к бульвару…
На улице музыка.
Возгласы. Где? Не вижу.
– Вон за тем домом…
– Нет!
Таня. Улетел. (Смотрит на пустую клетку.) Он был свидетелем самых счастливых наших дней… Помнишь, Герман? Бессонные ночи, бутерброды с колбасой, чертежи и надежды! (Тихо.) Теперь они осуществились.
Шаманова. Почему же так грустно, Танюша?
Таня. Когда осуществляются мечты, всегда бывает немного грустно.
Герман. Моя драга прошла все испытания. Прикажете плакать?
Таня. Ты опять не понял… Ну что ж.
Кто-то с силой ударил басовую струну.
Герман (Шамановой). Я налью вам чаю. (Идет к столу.)
Михей (с гитарой в руках). А ну-ка, братики, давайте нашу сибирскую…
Хор мужских голосов негромко поет протяжную сибирскую песню. Михей аккомпанирует на гитаре. Шаманова подходит к Тане, кладет ей руку на плечо. Таня смотрит на нее. Некоторое время они молчат.
Шаманова. Татьяна… скажите мне, что с вами?
Таня молчит.
В вас тревога какая-то и настороженность… словно вы боитесь…
Таня. Я ничего не боюсь.
Шаманова. В двадцать лет – я ведь помню – голова полна всяческих мечтаний. Веселые планы, надежды и множество желаний. Ведь верно?
Таня. Может быть.
Шаманова. А вот ваших желаний я не разберу. (Мягко.) Я много старше вас, и… поймите меня, нельзя быть равнодушной… даже к себе.
Таня (серьезно). Ей-богу?
Шаманова. Я завтра уезжаю. Совсем. Вероятно, мы никогда не увидимся… И мне очень не хочется расстаться с вами… вот так.
Таня. Вы уедете, и мы вас забудем… с Семен Семеновичем. (Увидела пустую клетку.) Ах да… (Пауза.) Значит, завтра?