Таракашка в моей голове

Вьёри Аня

– Тайка, шевелись, – подгонял ее он. – Мне к преподу надо!

– Да иду, иду, – почти прохныкала. – Сам виноват, нефиг было хвостов набирать.

– Тайка!

Она выходила из его комнаты, крайне недовольная тем, что ее торопят.

– О! Вот Сережка пришел! Можно я тогда досмотрю?

Наверное, залипла в какой-нибудь сериал и не успела закончить серию, а одной ей оставаться в квартире запретили. Или – наедине с Сергеем.

– Тай! – Лешка сверкнул глазами, обернулся на

Серого и поймал его темный колючий взгляд. Замер. Секунду подумал. – Ладно, – протянул, – если мешаться не будешь, оставайся, – а сам смотрел при этом Сереге в глаза.

Серый поджал губы, взялся за ручку своей двери.

– Серый? – окликнул его Леха. – Ты не против? – а тон такой, что хрен пойми, о чем спрашивает.

– Мне все равно, – отозвался Сергей и скрылся у себя.

А сам снова завелся: «Сука! Вот так, значит!»

К нему тут же постучали. Тая? Открыл. Нет. Леха. Посмотрел на него внимательно, зашел, притворил за собой дверь:

– Серый, – опустил глаза, – я же извинился, – снова поднял взгляд. – Хрена ли ты кипятишься?

– Тебе показалось.

Леха просто кивнул.

– Серый, ты обещал, я тебе верю.

Серега скрипнул зубами.

– Я дал повод усомниться?

– Нет.

– Ну и?

– И все. Больше ничего.

Серый шумно выдохнул, а Леха, еще раз посмотрел другу в глаза, развернулся и вышел. Почти сразу хлопнула и входная дверь.

Минут через десять к нему тихо поскреблись. Тая несмело сунула нос в комнату:

– К тебе можно?

Серый отвел взгляд. Он сидел с журналом в руках и пытался убедить себя хоть что-то прочитать.

– Мужики будут ворчать.

– Я знаю, – они проскользнула, будто прячась, села на диване у него в ногах.

Сережка отложил журнал, вопросительно на нее посмотрел.

– У меня правда дома сейчас все тихо. Не было повода приходить.

– Хорошо, – он медленно кивнул, снова поднял свое чтиво.

– Ты так и будешь молчать? – возмутилась она со слезами в голосе.

Серый взглянул на нее поверх журнала:

– А что я должен сказать?

– Ничего! – фыркнула, быстро вышла из комнаты.

Сергей зажмурился.

Черт! Что происходит?! Только не ходи за ней, только не вставай!

Сосчитал до десяти, не выдержал. Подошел к своей двери, развернулся, сделал круг по комнате, снова взялся за ручку, открыл, вышел.

Она сидела на полу Лешкиной комнаты и рисовала. На ноуте действительно шел какой-то фильм, но Тая даже не поднимала на него взгляд, с остервенением водила мелком по листу.

Серый встал в дверях, опершись спиной о косяк, сложил руки на груди. Молча смотрел на нее. Тая прервалась, подняла глаза.

– Им не нравится, что мы общаемся, –

как можно спокойнее проговорил Серый.

– Им никто не нравится, с кем я общаюсь! – пожаловалась она со слезами в голосе, – А ты вот так возьмешь и просто их послушаешься, да?

Бедная таракашка. Серый прикрыл глаза, вздохнул:

– Я хотел кофе выпить, будешь со мной?

Тайка расплылась в совершенно очаровательной детской улыбке:

– Я лучше чай! С молоком! Есть молоко?

– Не знаю, сейчас посмотрю, – Серый тоже улыбался. Рядом с ней улыбаться было очень легко. – Футболку сама разрисовывала?

Он обратил внимание на ее одежду – вычерченные черным маркером пары глаз: взгляды – этот кокетливый, этот расстроенный, вот тут слезинка в углу.

– Ага! – она гордо расправила ткань, чтобы лучше было видно. – Нравится?

– Нравится! – на ней все нравится.

– Хочешь, тебе раскрашу? Рубаху однотонную? – глаза азартно загорелись.

– Не мой стиль, – засмеялся Серый в ответ. – Но могу пару светлых тебе отдать. В качестве холста.

– Давай, – протянула Тая, хитро прищурившись.

Серый вскинул брови в шутливом удивлении.

– Пошли посмотрим, – открыл шкаф. – Вот эту можешь взять, – достал кремовую рубашку. – Пойдет? – она была с шелковым отливом. Серому казалось, что рисовать лучше на простых.

– Пойдет! Тут классно ляжет глубина, – ее глаза блестели, пальцы блуждали по ткани, будто обводя еще не существующий рисунок.

– Еще эту… – Серый вытащил из шкафа светлую серо-голубую рубашку. Очень светлую. Покупал ее под какой-то пиджак, надел два раза в прошлом году и больше не хотел.

– Ага, – Тая сняла рубашку с вешалки, прижала к себе, а взгляд ее алчно блуждал по шкафу.

Сережка не любил костюмов, поэтому рубашки чаще брал с рисунком – мелкий крап или полоска. Пара была в турецкий огурчик и с цветочным орнаментом. Рубах у него было до черта, он даже не все сам помнил.

– Ух ты! – Тайка просияла, руки потянулись к вешалке с переливающейся розовой тканью на ней. Эту рубаху Серый помнил. Купил недавно. Итальянская. Приглушенный розовый с перламутровым отливом. – А эту можно?

Серый вскинул брови, помедлил секунду, сразу выдав свои сомнения. Таракашка моментально повесила вешалку назад.

– Хотя нет, – отдернула руку от шкафа. – Ты смуглый, тебе такой оттенок идет больше, чем мне.

– Забирай, – улыбнулся Серый. Не мог уже не отдать. – Разрисуешь ее цветами.

– Клево! – она не стала ломаться и отказываться. – Ее расписывать не буду, – она приложила к себе розовую ткань, провела рукой по груди, по животу, разглаживая. – Она прекрасна сама по себе!