Таран

Зверев Сергей Иванович

– Привет, Петрович, – подмигнул он охраннику, краснорожему дядьке с пегой шевелюрой.

Тот захлопал глазами:

– Т… ты кто?

– Племянник твой, не узнал? – сказал Таран. – Если кто-нибудь из жильцов появится, то веди себя соответственно. Никаких трагических гримас и стенаний. Иначе, дядя, твои мозги забрызгают стол и котлеты, а это неважнецкая замена кетчупу.

– Я тут дежурю, – тупо произнес Петрович.

– Это я понял. – Ощутив зверский голод, Таран бесцеремонно отломил ломоть хлеба, накрыл его котлетой, сунул в рот и,

почти не жуя, проглотил. – Не знаю только, что дальше с тобой делать.

Он лукавил. Классика жанра рекомендовала отвести Петровича в подвал и безболезненно прикончить. В крайнем случае оглушить, связать и заклеить рот скотчем. Но связывать его было нечем, а убивать не хотелось.

– Бери ручку и пиши, – распорядился Таран, принимаясь за вторую котлету.

– Ч… что писать? – спросил охранник.

– Ушел к дантисту. Такой-то, такой-то. Подпись, время.

– Но у меня не болят зубы!

– Сейчас заболят.

Доев, Таран вытер пальцы о плечо сидящего Петровича, а потом, мысленно извинившись, зарядил ему с правой в челюсть.

– Ну как? – поинтересовался он.

Схватившись за щеку, охранник нацарапал на листке продиктованный текст.

– Прилепить к стеклу есть чем? – спросил Таран.

– Есть, – закивал Петрович.

– Цепляй.

Трясущиеся руки не позволяли охраннику выполнить требуемое. Пришлось ему подсобить. Потом, ткнув пистолетным стволом в нагрудный значок Петровича, Таран сказал:

– Молодец. Теперь я тебя отпущу к дантисту. Вздумаешь поднять шухер, тебе кранты. Фамилия у тебя, как я погляжу, редкая. Свинарчук Савелий Петрович. С такой фамилией от меня не спрячешься. Я тебя на краю света достану, веришь?

Охранник верил. Он кивал так истово, что едва не остался без головы из-за своего усердия.

– Ну, тогда прощай, – сказал Таран. – И молись о том, чтобы не свидеться со мной снова. Через пару часиков можешь возвращаться на рабочее место. Если, конечно, возникнет такое желание.

Не переставая кивать, Петрович выбрался из кабинки и потрусил к двери. Было очевидно, что возвращаться на рабочее место ему совершенно не хочется. Ни через два часа, ни через два года, ни через ближайшие два века.

* * *

Прежде чем удалиться с горничной в спальню, Соловьев распорядился включить свет не только во всех пяти комнатах, но в кухне и даже в ванной и туалете. Так ему было спокойнее. А чтобы было еще комфортнее, он приказал Янычару и Гоше опустить все жалюзи и задернуть шторы.

Пока горничная расстилала постель, а парни шастали по квартире, Соловьев успел влить в себя полбутылки шотландского виски «Джонни Волкер». Страх отпустил. Не до конца, но отпустил.

– Раздеваться? – спросила горничная.

– Ты Лина или Лиля, никак не запомню? – произнес Соловьев, развалившись на кровати в футболке и брюках. Туфли он тоже не сбросил, а очки зашвырнул в угол спальни. Ему не нравилась оправа. Слишком давила виски и переносицу.

– Я Лера, – ответила горничная.

– Валерия,

значит, – уточнил Соловьев.

– Валерия.

– Очень прошу тебя, Валерия, не задавай мне идиотских вопросов. Одетой будешь минет своему мужу делать, а я этого не люблю. – Соловьев приложился к бутылке. – И советую сегодня постараться как следует. Убираешь ты неважно, а сосешь вообще из рук вон плохо. Гляди, опять без зарплаты оставлю.

– Я еще не получала зарплаты, – пискнула Лера, торопливо избавляясь от немногочисленных одежек. – Я у вас только первую неделю.

«Не получала и не получишь, – подумал Соловьев, массируя лицо. – В конце месяца найду вместо тебя другую дурочку. Лиля, Лера, какая разница?»

– Давай. – Он призывно похлопал по кровати. – Докажи, что я не зря плачу тебе пятьсот баксов. Представь, что ты пылесос, бесшумный и безотказный. – Соловьев захохотал, довольный своей шуткой. – Ну? Включайся, девочка.

Аккуратно заправив пряди волос за уши, Лера склонилась над его выпуклым животом и расстегнула «молнию» на брюках.

– Пардон. – Придерживая девушку за макушку, Соловьев достал из кармана зазвонивший телефон.

– Слушаю, – произнес он.

Лера еще раз убрала волосы и сгорбилась, то исчезая из поля зрения, то появляясь вновь.

– Это я, – сказал Грифон. – Таран пока не объявился. Торчит где-то возле особняка. Почему-то не взрывает.

– Не так быстро, – попросил Соловьев, хлебнув виски.

Лера послушно сбавила темп.

– Я быстро говорю? – удивился Грифон.

– Это я не тебе. Продолжай.

– Продолжаю. В общем, взрыва пока мои люди не засекли.

– Так отправь их туда, пусть обезвредят хату, – предложил Соловьев.

– Кто ж туда сейчас сунется? – проворчал Грифон. – Камикадзе среди нас нет.

– А надо бы.

– Покажи пример, – съязвил Грифон. – А мы за тобой следом.

С тех пор как они на пару захватили общак Шестипалого, этот урка вконец обнаглел. Стал вести себя с Соловьевым на равных, показывать гонор, перечить, проявлять недовольство. Того и гляди долю свою потребует. Но самостоятельно распорядиться кредитными карточками Грифон не способен, поэтому вынужден подчиняться. Пока. Что он завтра запоет?

– Тарана ищут? – спросил Соловьев, решив не обращать внимания на подначку.

– В темноте бесполезно, – вздохнул Грифон. – Вот если бы ему маячок навесить, как тот, что в портфеле….

По обоюдной договоренности, шестипаловский кейс с бумагами и пластиковыми карточками был снабжен специальным радиоэлектронным устройством, именуемым в просторечии радиомаяком. Благодаря ему Грифон всегда знал, где находится Соловьев с общей кассой. Это не давало гарантии, что подельник попытается сбежать, но Грифон рассчитывал грохнуть Соловьева раньше, чем тот сделает ноги. Единственное, что объединяло их сейчас, это присутствие в городе Тарана, охотившегося за общаком. Горы трупов, оставленные посланником Шестипалого, заставляли действовать сообща.